Некрасов н а поэма современники. Сочинение «Некрасов крупнейший поэт второй половины XIX века. Савелий, богатырь святорусский

Ю.В.Лебедев

О народных истоках мироощущения Некрасова

"Бесконечная тянется дорога, и на ней, вслед промчавшейся тройке, с тоскою глядит красивая девушка, придорожный цветок, который сомнется под тяжелым, грубым колесом. Другая дорога, уходящая в зимний лес, и близ нее замерзающая женщина, для которой смерть - великое благословение... Опять бесконечная тянется дорога, та страшная, которую народ прозвал проторенной цепями, и по ней, под холодной далекой луной, в мерзлой кибитке, спешит к своему изгнаннику-мужу русская женщина, от роскоши и неги в холод и проклятие",- так писал о творчестве Н. А. Некрасова русский поэт начала XX века К. Д. Бальмонт.

Стихотворением "В дороге" Некрасов начал свой творческий путь, поэмой о странствиях по Руси мужиков-правдоискателей он его закончил. Когда на закате дней Некрасов пытался написать автобиографию, его детские впечатления вновь сопровождала дорога: "Сельцо Грешнево стоит на низовой Ярославско-Костромской дороге, называемой Сибиркой, она же и Владимирка; барский дом выходит на самую дорогу, и все, что по ней шло и ехало, было ведомо, начиная с почтовых троек и кончая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных, было постоянной пищей нашего детского любопытства".

Грешневская дорога явилась для Некрасова первым "университетом", широким окном в большой всероссийский мир, началом познания многошумной и беспокойной народной России:

У нас же дорога большая была:

Рабочего звания люди сновали

По ней без числа.

Копатель канав - вологжанин,

Лудильщик, портной, шерстобит,

А то в монастырь горожанин

Под праздник молиться катит.

Под наши густые, старинные вязы

На отдых тянуло усталых людей.

Ребята обступят: начнутся рассказы

Про Киев, про турку, про чудных зверей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Случалось, тут целые дни пролетали -

Что новый прохожий, то новый рассказ...

С незапамятных времен дорога вошла в жизнь ярославско-костромского крестьянина. Скудная земля российского Нечерноземья часто ставила его перед вопросом: как прокормить растущую семью? Суровая северная природа заставляла мужика проявлять особую изобретательность в борьбе за существование. По народной пословице, выходил из него "и швец, и жнец, и на дуде игрец": труд на земле волей-неволей сопровождался попутными ремеслами. Издревле крестьяне некрасовского края занимались плотницким ремеслом, определялись каменщиками и штукатурами, овладевали ювелирным искусством, резьбой по дереву, изготовляли колеса, сани и дуги. Уходили они и в бондарный промысел, не чуждо им было и гончарное мастерство. Бродили по дорогам портные, лудильщики, шерстобиты, гоняли лошадей лихие ямщики, странствовали по лесам да болотам с утра до вечера зоркие охотники, продавали по селам и деревням нехитрый красный товар плутоватые коробейники.

Желая с выгодой для семьи употребить свои рабочие руки, устремлялись мужики в города - губернские, Кострому и Ярославль, а чаще всего в столичный Петербург да в первопрестольную Москву-матушку. Как перелетная птица, с наступлением первых зимних холодов, завершив крестьянскую полевую страду, собирался отходник в дальнюю дорогу. Всю зиму трудился он не покладая рук на чужедальней сторонушке: строил дома в Москве и Петербурге, катал валенки, дубил кожи, водил по многолюдным местам медведя на потеху честному народу. Когда же начинало пригревать по-весеннему ласковое солнышко, собирал отходник в котомку свой нехитрый инструмент и с легким сердцем, звеня трудовыми пятаками, отправлялся домой, на родину. Звала к себе земля: в труде пахаря-хлебороба любой отходник все-таки видел основу, корень своего существования.

И сновал этот непоседливый люд без числа все по той же дороге, с которой с детства сроднилась душа будущего народного поэта. Еще мальчиком встретил здесь Некрасов крестьянина, не похожего на старого, оседлого хлебороба, кругозор которого ограничивался пределами своей деревни. Отходник далеко побывал, многое повидал. На стороне он не чувствовал повседневного гнета со стороны помещика и управляющего, дышал полной грудью и на мир смотрел широко открытыми глазами. Это был человек независимый и гордый, критически оценивающий окружающее: "И сказкой потешит, и притчу ввернет!"

В нечерноземных оброчных имениях даже при крепостном праве существовало демократическое крестьянское самоуправление. Помещики, проживавшие в городах, давали возможность крестьянам самостоятельно раскладывать оброчную сумму по дворам, в зависимости от их состоятельности, решать на мирских сходках общие вопросы и дела.

Ярославско-костромской край - колыбель народного поэта - наш национальный драматург А. Н. Островский неспроста называл "самой бойкой, самой промышленной местностью Великороссии". "Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?" - вопрошал Гоголь и ответ давал тоже знаменательный: "Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем с одним топором да долотом снарядил тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да размахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула доро-га, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход, и вот она понеслась, понеслась, понеслась!.."

Среди "бойкого народа" в характере самого Некрасова с детских лет укоренился дух правдоискательства, который искони был присущ его землякам. Народный поэт тоже пошел по дороге отходника, но только не в крестьянском, а в писательском ее существе.

Детские и юношеские годы поэта

Николай Алексеевич Некрасов родился на Украине 28 ноября (10 декабря) 1821 года в Немирове, где служил тогда его отец. Вскоре майор Алексей Сергеевич Некрасов вышел в отставку и осенью 1824 года вернулся с семьей в родные места. В Грешневе он начал обычную жизнь мелкопоместного дворянина, в распоряжении которого было всего лишь 50 душ крепостных. Человек крутого нрава и деспотического характера, он не щадил своих подчиненных. Доставалось подвластным ему мужикам, хватили с ним горя и домочадцы, особенно мать поэта, Елена Андреевна, женщина доброй души и чуткого сердца, умная и образованная. Горячо любившая детей, ради их счастья и спокойствия, ради их будущего она терпеливо сносила и в меру своих слабых сил смягчала царивший в доме произвол.

Крепостническое самодурство в те годы было явлением обычным, почти повсеместным, но с детских лет глубоко уязвило оно душу поэта, потому что жертвой оказался не только он сам, не только грешневские крестьяне и дворовые, но и любимая "русокудрая, голубоокая" мать поэта. "Это... было раненное в самом начале жизни сердце,- говорил о Некрасове Достоевский,- и эта-то никогда не заживавшая рана его и была началом и источником всей страстной, страдальческой поэзии его на всю потом жизнь".

Но и от своего отца Некрасов унаследовал некоторые положительные качества - силу характера, твердость духа, завидное упрямство в достижении цели:

Как требовал отцовский идеал:

Рука тверда, глаз верен, дух испытан.

От Алексея Сергеевича поэт с детства заразился и охотничьей страстью, той самой, которая впоследствии давала ему счастливую возможность искреннего, сердечного сближения с мужиком. Именно в Грешневе завязалась глубокая дружба Некрасова с крестьянами, которая питала потом его душу и творчество на протяжении всей жизни:

Приятно встретиться в столице шумной с другом Зимой,

Но друга увидать, идущего за плугом

В деревне в летний зной,-

Стократ приятнее...

Так писал Некрасов летом 1861 г. в Грешневе, куда он часто наезжал после примирения с отцом.

Ссора с ним произошла по известному и весьма характерному поводу. Рано стал тяготиться Некрасов крепостническим произволом в доме отца, рано стал заявлять свое несогласие с отцовским образом жизни. В Ярославской гимназии он уже целиком отдался второй любимой страсти, унаследованной от матери,- литературе, театру. Юноша не только много читал, но и пробовал свои силы на литературном поприще. К моменту решающего поворота в его судьбе у Некрасова была тетрадь собственных стихов, написанных в подражание модным тогда романтическим поэтам:

Я отроком покинул отчий дом

(За славой я в столицу торопился)...

"Петербургские мытарства". 20 июля 1838 года шестнадцатилетний Некрасов отправился в дальний путь с "заветной тетрадью". Вопреки воле отца, желавшего видеть сына в военном учебном заведении, Некрасов решил поступить в университет. Узнав о его намерении, Алексей Сергеевич пришел в ярость, отправил сыну письмо с угрозой лишить его всякой материальной поддержки и помощи. Но крутой характер отца столкнулся с решительным нравом сына. Произошел разрыв: Некрасов остался в Петербурге один, без всякой поддержки и опоры. Началась жизнь, совершенно не похожая на жизнь обычного дворянского сына. Будущий поэт сам избрал для себя путь тернистый, типичный скорее для бедного разночинца, своим трудом пробивающего себе дорогу. Неудовлетворительная подготовка в Ярославской гимназии не позволила ему выдержать экзамен в университет, но упорный Некрасов определился вольнослушателем и в течение трех лет посещал занятия на филологическом факультете.

"Петербургскими мытарствами" называют обычно этот период в жизни Некрасова. И в самом деле, неудач было слишком много: провал на экзаменах в университет, разнос в критике первого сборника подражательных, ученических стихов "Мечты и звуки", полуголодное существование, наконец, поденная, черновая работа в столичных журналах, рабо-та ради куска хлеба, не приносившая подчас никакого морального удовлетворения. Но одновременно "хождение по мукам" формировало стойкий и мужественный характер, закалило поэта, а главное, открыло перед ним жизнь петербургских низов, жизнь тех же мужиков, но только не в деревенском, а в городском, отходническом их быту. В поисках заработка на первых порах петербургской жизни частенько приходил Некрасов на Сенную площадь, где собирался простой народ: торговали своими изделиями ремесленники и мастеровые, продавали овощи и молочные продукты крестьяне из окрестных сел и деревень. За грошовую плату писал будущий поэт неграмотным мужикам прошения и жалобы, а одновременно прислушивался к народной молве, узнавал сокровенные мысли и чувства, бродившие в умах и сердцах трудовой России. С накоплением жизненных впечатлений шло накопление литературных сил, уже опирающихся на глубокое понимание общественной несправедливости.

Литературный талант Некрасова подмечает издатель театрального журнала "Репертуар и пантеон" Ф. А. Кони. Не без его поддержки юноша пробует силы в театральной критике, но обретает некоторую популярность как автор стихотворных фельетонов ("Говорун", "Чиновник") и водевилей ("Актер", "Петербургский ростовщик"). В этих произведениях Некрасов ищет и подчас находит демократического зрителя и читателя. Увлечение драматургией не проходит бесследно и для его поэтического творчества: драматический элемент пронизывает некрасовскую лирику, отражается в поэмах "Русские женщины", "Современники", "Кому на Руси жить хорошо".

Встреча с В. Г. Белинским

В ходе этого духовного возмужания судьба свела Некрасова с человеком, которого до конца дней он считал своим учителем, перед кем смиренно "преклонял колени". Поэт встретился с В. Г. Белинским в 1843 году, когда "неистовый Виссарион", как его называли друзья, был увлечен утопическим социализмом и клеймил существующее в России общественное неравенство: "Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда большая часть и не подозревает его возможности?.. Горе, тяжелое горе овладевает мною при виде босоногих мальчишек, играющих на улице в бабки, и оборванных нищих, и пьяного извозчика, и идущего с развода солдата, и бегущего с портфелем под мышкою чиновника..."

Сильно подействовали на восприимчивого юношу социалистические убеждения Белинского. Ведь горькую долю бесприютного бедняка Некрасов испытал на своем собствен-ном опыте: "петербургские мытарства" научили его в каждом нищем видеть своего собрата, искренне сочувствовать несчастьям и бедам народным, глубоко любить "золотое народное сердце". Социалистические идеи пали на благодатную почву, они нашли в душе поэта самый прямой и прочувствованный отклик. Впоследствии Некрасов заплатил щедрую дань любви и благодарности своему учителю в стихотворении "Памяти Белинского", в поэме "В. Г. Белинский", в сценах из лирической комедии "Медвежья охота":

Ты нас гуманно мыслить научил,

Едва ль не первый вспомнил о народе,

Едва ль не первый ты заговорил

О равенстве, о братстве, о свободе...

Именно теперь Некрасов выходит в поэзии на новую дорогу, создавая первые, глубоко реалистические стихи с демократической тематикой. Восторженную оценку Белинского, как известно, вызвало стихотворение Некрасова "В дороге" (1845). Прослушав его, Белинский не выдержал и воскликнул, обращаясь к Некрасову: "Да знаете ли вы, что вы поэт - и поэт истинный!"

Наряду с поэзией Некрасов в эти годы пробует силы и в прозе. Особо выделяется его незаконченный роман "Жизнь и похождения Тихона Тростникова" (1843-1848), произведение во многом автобиографическое, связанное с "петербургскими мытарствами". Отдельные сюжеты и тематические мотивы этого романа Некрасов разовьет потом в поэзии - "Несчастные", "На улице", "О погоде", "Ванька", "Извозчик" и др.

Талант Некрасова-журналиста

Белинский высоко ценил острый критический ум Некрасова, поэтический талант, глубокое знание народной жизни и унаследованную от ярославцев деловитость и предприимчивость. Вместе с Белинским Некрасов становится организатором литературного дела. Он собирает и публикует в середине 40-х годов два альманаха - "Физиология Петербурга" и "Петербургский сборник". В них печатают очерки, повести и рассказы о жизни столичной бедноты друзья Белинского и Некрасова, писатели передового образа мысли, сторонники "гоголевского", критического направления.

В 1847 году в руки Некрасова и его друзей (И. И. Панаева, Белинского, Тургенева) переходит журнал "Современник", основанный А. С. Пушкиным, потускневший после его смерти под редакцией П. А. Плетнева и теперь заново возрожденный. С журналом "Современник" будут связаны лучшие русские писатели 40-60-х годов. При участии Некрасова Тургенев публикует здесь "Записки охотника", И. А. Гончаров - роман "Обыкновенная история", Д. В. Григорович - повесть "Антон Горемыка", А. И. Герцен - повести "Сорока-воровка" и "Доктор Крупов", Белинский - поздние критические статьи.

Однако начавшийся к концу 40-х годов в России общественный подъем на самом его взлете подсекает страшный удар. В феврале 1848 года вспыхивает революция во Франции, и перепуганный Николай I решает разом пресечь всякое "вольномыслие". Арестованы члены кружка Петрашевского, подобная же участь угрожает Белинскому, но, как с горечью писал Некрасов, "тут услужливо могила ему объятья растворила". В стране начался один из самых тяжелых периодов ее истории, получивший название "мрачное семилетие":

Помню я Петрашевского дело,

Нас оно поразило, как гром,

Даже старцы ходили несмело,

Говорили негромко о нем.

Так писал Некрасов в сатире "Недавнее время" о трудных годах, которые переживала тогда и наша литература. Придирки цензоров доходили до нелепости: даже в поваренных книгах вычеркивалось словосочетание "вольный дух". Случалось, что перед выходом в свет "Современника" цензура запрещала к публикации добрую треть материала, и тогда Некрасову приходилось проявлять невероятную изобретательность, чтобы спасти журнал от катастрофы. Именно в этот период он совместно с женой, А. Я. Панаевой, пишет два объемных романа "Три страны света" и "Мертвое озеро", призванные заполнять запрещенные цензурой страницы журнала. В суровых условиях оттачивается мастерство Некрасова-редактора, его умение ловко обходить цензурные препятствия. На своей квартире он устраивает еженедельные обеды, в которых, наряду с сотрудниками журнала, принимают участие цензоры, волей-неволей смягчающие свой нрав в интимной обстановке да еще в кругу знаменитых литераторов. Использует Некрасов и свои знакомства с высокопоставленными людьми как член Английского клуба и искусный игрок в карты.

После смерти Белинского, в 1848 году Некрасов подключается к работе в литературно-критическом разделе журна-ла. Его перу принадлежит ряд блестящих критических статей, среди которых выделяется очерк "Русские второстепенные поэты" (1850), восстанавливающий пошатнувшуюся в 40-е годы репутацию поэзии.

Великая заслуга Некрасова-редактора перед русской литературой заключается и в том, что, обладая редким эстетическим чутьем, он выступал в роли первооткрывателя новых литературных талантов. Благодаря Некрасову на страницах "Современника" появились первые произведения Л.Н. Толстого: "Детство", "Отрочество", "Юность" и "Севастопольские рассказы". В 1854 году по приглашению Некрасова постоянным сотрудником "Современника" стал идеолог русской революционной демократии Н.Г. Чернышевский, а затем литературный критик Н.А. Добролюбов. Когда в 1859 году произойдет исторически неизбежный разрыв либералов с революционерами-демократами и многие талантливые писатели либерального образа мысли уйдут из "Современника", Некрасов-редактор найдет новые писательские дарования в среде беллетристов-демократов и в литературном отделе журнала увидят свет произведения Н. В. Успенского, Ф. М. Решетникова, Н. Г. Помяловского, В. А. Слепцова, П. И. Якушкина, Г. И. Успенского и др.

В 1862 году после петербургских пожаров поднимается очередная волна гонений на передовую общественную мысль. Распоряжением правительства "Современник" приостанавливается на восемь месяцев (июнь - декабрь 1862 года). В июле 1862 года арестован Чернышевский. В этих драматических условиях Некрасов предпринимает энергичные попытки спасти журнал, а после официального разрешения в 1863 году печатает на страницах "Современника" программное произведение русской революционной демократии, роман "Что делать?" Чернышевского.

В июне 1866 года, после выстрела В. В. Каракозова в Александра II, власти вновь запрещают издание "Современника". Рискуя своей репутацией, во имя спасения журнала Некрасов решается на "неверный звук": он произносит в Английском клубе стихи, посвященные О. И. Комиссарову, официально объявленному спасителем царя от покушения Каракозова. Но все эти отчаянные попытки спасти журнал остались безрезультатными и явились предметом мучительных угрызений совести и раскаяния.

Только спустя полтора года Некрасову удается арендовать у А. А. Краевского журнал "Отечественные записки". С 1868 года и до самой смерти Некрасов остается бессменным редактором этого журнала, объединяющего прогрессив-ные литературные силы 70-х годов. В редакцию "Отечественных записок" Некрасов приглашает М. Е. Салтыкова-Щедрина и Г. 3. Елисеева. В отделе беллетристики печатаются А. Н. Островский, М. Е. Салтыков-Щедрин, С. В. Максимов, Г. И. Успенский, А. И. Левитов и другие писатели демократического лагеря. Отделом критики руководит Д. И. Писарев, а после его смерти - А. М. Скабичевский и Н. К. Михайловский. Отдел публицистики ведут Г. 3. Елисеев и С. Н. Кривенко. Журнал "Отечественные записки" разделяет в 70-е годы славу запрещенного "Современника" и стоит в самом центре общественной и литературной борьбы. Деятельность Некрасова-редактора принадлежит к числу самых ярких страниц в истории русской журналистики.

Поэтический сборник Некрасова 1856 года

В самом начале общественного подъема 60-х годов, в 1856 году, выходит в свет поэтический сборник Некрасова, принесший поэту славу и невиданный литературный успех. "Восторг всеобщий. Едва ли первые поэмы Пушкина, едва ли "Ревизор" или "Мертвые души" имели такой успех, как Ваша книга",- сообщал поэту Н. Г. Чернышевский. "А Некрасова стихотворения, собранные в один фокус,- жгутся",- сказал Тургенев примечательные слова. Готовя книгу к изданию, Некрасов действительно проделал большую работу, собирая стихотворения "в один фокус", в единое целое, напоминающее мозаическое художественное полотно. Таков, например, цикл "На улице". Одна уличная драма сталкивается с другой, другая сменяется третьей, вплоть до итоговой формулы поэта: "Мерещится мне всюду драма". Совокупность сценок придает стихам некоторый дополнительный смысл: речь идет уже не о частных, отрывочных эпизодах городской жизни, а о "преступном состоянии мира", в котором существование возможно лишь на унизительных условиях. В этих уличных сценках уже предчувствуется Достоевский, уже предвосхищаются образы будущего романа "Преступление и наказание". Достоевский и сам признавал впоследствии огромное влияние поэзии Некрасова на его творчество. Узнав о смерти поэта, он просидел за томиками его стихов целую ночь. "...В эту ночь я перечел чуть не две трети всего, что написал Некрасов, и буквально в первый раз дал себе отчет: как много Некрасов, как поэт, во все эти тридцать лет занимал места в моей жизни!"

Некрасов о судьбах русской поэзии

Сборник Некрасова 1856 года открывался эстетической декларацией "Поэт и гражданин", в которой отражались драматические раздумья поэта о соотношении высокой гражданственности с поэтическим искусством. Эта проблема не случайно приобрела особую актуальность на заре 60-х годов, в преддверии бурного общественного подъема. Стихи представляют собой диалог поэта и гражданина. У этих героев за плечами тяжелые годы "мрачного семилетия", страшно понизившие духовный уровень русского общества. Это в равной мере остро чувствуют и поэт, и гражданин. Новое время требует возрождения утраченного в обществе идеала высокой гражданственности, основанной на "всеобнимающей любви" к Родине:

Ах! будет с нас купцов, кадетов,

Мещан, чиновников, дворян.

Довольно даже нам поэтов,

Но нужно, нужно нам граждан!

Оно же требует и возрождения идеала высокой поэзии, олицетворением которого в стихах Некрасова является Пушкин. Но нельзя не заметить, что диалог поэта и гражданина пронизан горьким ощущением ухода в прошлое той эпохи в истории отечественной культуры, которая была отмечена всеобнимающим, гармоническим гением Пушкина, достигшим высшего синтеза, органического единства высокой гражданственности с высоким искусством. Солнце пушкинской поэзии закатилось, и пока нет никакой надежды на его восход:

Нет, ты не Пушкин. Но покуда

Не видно солнца ниоткуда,

С твоим талантом стыдно спать;

Еще стыдней в годину горя

Красу долин, небес и моря

И ласку милой воспевать...

Так говорит гражданин, требующий от поэта в новую эпоху более суровой и аскетичной гражданственности, уже отрицающей "красу небес" и "ласки милой", уже существенно ограничивающей полноту поэтического мироощущения.

В стихотворении Некрасова отразились глубокие размышления поэта о драматизме развития русского поэтического искусства в эпоху 60-х годов. Образ поэта сполна воплощает в себе этот драматизм. Перед нами герой, находящийся на распутье и как бы олицетворяющий разные тенденции в развитии русской поэзии тех лет, чувствующий намечающуюся дисгармонию между "гражданской поэзией" и "чистым искусством".

Поэзия эпохи 50-60-х годов действительно окажется расколотой на два враждующих друг с другом течения: рядом с Некрасовым встанет Фет. Причем раскол в поэзии середины века возникнет в спорах о пушкинском наследии. Сторонники "чистого искусства", объявляя себя истинными наследниками Пушкина, будут ссылаться на строки из стихотворения "Поэт и толпа": "Не для житейского волненья..." Поэты демократического лагеря, отстаивая свое понимание верности Пушкину, будут цитировать из "Памятника":

Каждая из сторон опирается на действительно присущие многогранному и гармоничному гению Пушкина эстетические принципы. Но если в Пушкине они были едины, то в середине XIX века, в эпоху резкой драматизации общественных страстей, они оказались разведенными по разные стороны баррикады. Сохранить свойственную Пушкину цельность, полноту и непосредственность восприятия мира можно было только ценою ухода от гражданских бурь современности. Поэтическая свежесть, природная чистота и ненадломленность лирики Фета достигалась путем отключения творчества от гражданских страстей и ухода в чистые созерцания природы и любви. Стремление Фета сохранить гармонию в условиях дисгармонической действительности заставляло предельно сокращать тематическое разнообразие стихотворений. Об этой особенности его лирики хорошо сказал А. В. Дружинин, точно оценивший сильные и слабые ее стороны.

Некрасовский поэт слишком остро "видит невозможность служить добру, не жертвуя собой". Демократическая поэзия, не чуждающаяся злобы дня, открытая дисгармонии окружающего мира, подчас жертвует искусством, его поэтической игрой ради "добрых чувств". Разумеется, вторгающаяся в стихи Некрасова и поэтов "некрасовской школы" социальная дисгармония накладывает на их творчество особый отпечаток. В сравнении с поэзией "чистого искусства" здесь более активизировано аналитическое начало, более ощутимо воздействие прозы. Назвав свой стих "суровым и неуклюжим", Некрасов не кокетничал со своими читателями. По словам А. Блока, мученики "чаще косноязычны, чем красноречивы". Но в этой суровости была своя правда и своя красота: дисгармоничность художественной формы имела тут особую драматическую содержательность. Именно с этим связан успех поэтического сборника 1856 года, прокладывавшего в русской поэзии новые пути.

Вслед за "Поэтом и гражданином", являвшимся своеобразным вступлением, в сборнике шли четыре раздела из тематически однородных и художественно тяготеющих друг к другу стихов: в первом - стихи о жизни народа, во втором - сатира на его недругов, в третьем - поэма "Саша", в четвертом - интимная лирика, стихи о дружбе и любви.

Народ в лирике Некрасова

Поэтическое "многоголосье". Внутри каждого раздела стихи располагались в продуманной последовательности. В поэму о народе и его грядущих судьбах превращался у Некрасова весь первый раздел сборника. Открывалась эта поэма стихотворением "В дороге", а завершалась "Школьником". Стихи перекликались друг с другом. Их объединял образ проселочной дороги, разговоры барина в первом стихотворении - с ямщиком, в последнем - с крестьянским мальчуганом.

Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, действительно погубившим его несчастную жену Грушу. Но сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с недоверием относится к просвещению и в нем видит пустую господскую причуду:

На какой-то патрет все глядит

Да читает какую-то книжку...

Иногда страх меня, слышь ты, щемит,

Что погубит она и сынишку:

Учит грамоте, моет, стрижет...

И вот в заключение раздела снова тянется дорога - "небо, ельник и песок". Внешне она так же невесела и неприветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном сознании совершается между тем благотворный переворот:

Вижу я в котомке книжку.

Так, учиться ты идешь...

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Тянется дорога, и на наших глазах изменяется, светлеет крестьянская Русь, устремляясь к знанию, к университету. Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у Некрасова не только бытовой, но и условный, метафорический смысл: он усиливает ощущение перемены в духовном мире крестьянина.

Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые совершаются в народной среде. В его стихах крестьянская жизнь изображается по-новому, не как у предшественников и современников. На избранный Некрасовым сюжет существовало много стихов, в которых мчались удалые тройки, звенели колокольчики под дугой, звучали песни ямщиков. В начале своего стихотворения "В дороге" Некрасов именно об этом и напоминает читателю:

Скучно! Скучно!.. Ямщик удалой,

Разгони чем-нибудь мою скуку!

Песню, что ли, приятель, запой

Про рекрутский набор и разлуку...

Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный и привычный в русской поэзии ход. Что поражает нас в этом стихотворении? Конечно же, речь ямщика, начисто лишенная привычных народно-песенных интонаций. Кажется, будто голая проза бесцеремонно ворвалась в стихи: говор ямщика коряв и груб, насыщен диалектизмами. Какие новые возможности открывает перед Некрасовым-поэтом такой "приземленный" подход к изображению человека из народа?

Заметим: в народных песнях речь, как правило, идет об "удалом ямщике", о "добром молодце" или "красной девице". Все, что с ними случается, приложимо ко многим людям из народной среды. Песня воспроизводит события и характеры общенационального значения и звучания. Некрасова же интересует другое: как народные радости или невзгоды проявляются в судьбе именно этого, единственного героя. Его привлекает в первую очередь личность крестьянина. Общее в крестьянской жизни поэт изображает через индивидуальное, неповторимое. Позднее в одном из стихотворений поэт радостно приветствует деревенских друзей:

Все-то знакомый народ,

Что ни мужик, то приятель.

Так ведь и случается в его поэзии, что ни мужик, то неповторимая личность, единственный в своем роде характер.

Пожалуй, никто из современников Некрасова не дерзал так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать о народе, но и "говорить народом", впуская крестьян, нищих, мастеровых с их разным восприятием мира, разным языком в свои стихи. И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она явилась источником глубокого драматизма его поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было мучительно трудно извлекать поэзию из такой жизненной прозы, в которую до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и потому, что такое приближение поэта к народному сознанию разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники. Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та "почва", в незыблемость которой по-разному, но с одинаковой бескомпромиссностью верили люди разных направлений и партий. Чернышевский и Добролюбов укрепляли свою веру в крестьянскую социалистическую революцию, идеализируя общинный уклад народной жизни, связывая с ним социалистические инстинкты в характере русского мужика. Толстой и Достоевский верили в незыблемость иных, патриархально-христианских начал народной нравственности. Не потому ли народ в их больших романах - целостное единство, мир, от которого неотделимы ни "круглый" Платон Каратаев, ни цельная Сонечка Мармеладова.

Для Некрасова народ тоже был "почвой" и "основой" национального существования. Но там, где его современники останавливались, поэт шел дальше, отдавался анализу и открывал в народе такое, что заставляло его мучиться и страдать:

Что друзья? Наши силы неровные,

Я ни в чем середины не знал,

Что обходят они, хладнокровные,

Я на все безрассудно дерзал...

Его вера в народ подвергалась гораздо большим искушениям, чем вера Толстого и Достоевского, с одной стороны, или Добролюбова и Чернышевского - с другой. Но зато и народная жизнь на страницах его поэтических произведений оказалась более многоцветной и разноликой, а способы ее поэтического воспроизведения - более многообразными. В первом разделе поэтического сборника 1856 года определились не только пути движения и роста народного самосознания, но и формы изображения народной жизни. Стихотворение "В дороге" - это начальный этап: здесь лирическое "я" Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предоставлен самому себе, голос автора - тоже. Но по мере того как в народной жизни открывается поэту высокое нравственное содержание, преодолевается лирическая разобщенность. Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении "Школьник":

Ну, пошел же, ради Бога!

Небо, ельник и песок -

Невеселая дорога...

Эй! садись ко мне, дружок!

Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один:

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский сосед. Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой склад народного языка принял он в свою душу.

О ком идет речь в стихотворении "Несжатая полоса"? Как будто о больном крестьянине. Даже приметы осеннего пейзажа - "поля опустели" - схвачены здесь глазами пахаря. И беда осмыслена с крестьянской точки зрения: жаль неубранной полосы, несобранного урожая. По-крестьянски одушевляется и земля-кормилица: "Кажется, шепчут колосья друг другу..." "Помирать собрался, а рожь сей",- говорили в народе. И с наступлением смертного часа крестьянин думал не о себе, а о земле, которая останется без него сиротою. Но читаешь стихотворение и все более и более ощущаешь, что это очень личные, очень лирические стихи, что глазами пахаря поэт смотрит на себя. Так оно и было. "Несжатую полосу" Некрасов писал тяжело больным, перед отъездом за границу на лечение в 1855 году. Поэта одолевали грустные мысли; казалось, что дни уже сочтены, что в Россию он может не вернуться. И тут мужественное отношение народа к бедам и несчастьям помогало Некрасову выстоять перед ударом судьбы, сохранить духовные силы. Образ "несжатой полосы", как и образ "дороги" в предыдущих стихах, обретает у Некрасова переносный, метафорический смысл: это и крестьянская нива, но и "нива" поэтического труда, тяга к которому у больного поэта сильнее смерти, как сильнее смерти любовь хлебороба к труду на земле, к трудовой ниве.

В свое время Достоевский в речи о Пушкине говорил о "всемирной отзывчивости" русского национального поэта, умевшего чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных культур. Некрасов многое от Пушкина унаследовал. Муза его удивительно прислушлива к народному миропониманию, к разным, подчас очень далеким от поэта характерам людей. Это качество некрасовского таланта проявилось не только в лирике, но и в поэмах из народной жизни.

Своеобразие сатирических стихов Некрасова

Во втором разделе сборника Некрасов выступает как очень оригинальный сатирический поэт. В чем заключается его своеобразие? У предшественников Некрасова сатира была по преимуществу карающей: Пушкин видел в ней "витийства грозный дар". Сатирический поэт уподоблялся античному Зевсу-громовержцу. Он высоко поднимался над сатирическим героем и метал в него молнии испепеляющих, обличительных слов.

Послушаем начало сатиры поэта-декабриста К. Ф. Рылеева "К временщику":

Надменный временщик, и подлый, и коварный,

Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный...

А у Некрасова все иначе, все наоборот! В "Современной оде" он старается, напротив, как можно ближе подойти к обличаемому герою, проникнуться его взглядами на жизнь, подстроиться к его самооценке:

Украшают тебя добродетели,

До которых другим далеко,

И - беру небеса во свидетели -

Уважаю тебя глубоко...

Более того, в стихах "Нравственный человек" и "Отрывки из путевых записок графа Гаранского" герои уже сами о себе и сами за себя говорят. А мы смеемся, мы негодуем! Почему? Да потому, что Некрасов "приближается" к своим героям с издевкой: намеренно заостряет враждебный ему образ мыслей. Вот его герои как бы и не нуждаются в обличении извне: сами себя они достаточно глубоко разоблачают. При этом мы проникаем вместе с поэтом во внутренний мир сатирических персонажей, явными оказываются самые потаенные уголки их мелких, подленьких душ. Именно так обличает Некрасов впоследствии и знатного вельможу в "Размышлениях у парадного подъезда". Почти буквально воспроизводит он взгляд вельможи на счастье народное и пренебрежение к заступникам народа:

Щелкоперов забавою

Ты народное счастье зовешь;

Без него проживешь ты со славою

И со славой умрешь!

Повествование о вельможе выдержано в тоне иронического восхваления, подобного тому, какое использует поэт и в "Современной оде". В поэме "Железная дорога" мы услышим монолог генерала. Некрасов дает герою выговориться до конца, и этого оказывается достаточно, чтобы заклеймить генеральское презрение к народу и его труду. Некрасовская сатира, давшая толчок юмористической поэзии В. В. и Н. В. Курочкиных, Д. Д. Минаева и других поэтов - сотрудников сатирического журнала "Искра", по сравнению с поэтической сатирой его предшественников последовательно овладевает углубленным психологическим анализом, проникает в душу обличаемых героев.

Нередко использует Некрасов и сатирический "перепев", который нельзя смешивать с пародией. В "Колыбельной песне (Подражание Лермонтову)" воспроизводится ритмико-интонационный строй лермонтовской "Казачьей колыбельной", частично заимствуется и ее высокая поэтическая лексика, но не во имя пародирования, а для того, чтобы на фоне воскрешенной в сознании читателя высокой стихии материнских чувств резче оттенялась низменность тех отношений, о которых идет речь у Некрасова. Пародийное использование ("перепев") является здесь средством усиления сатирического эффекта.

Поиск "нового человека"

Третий раздел сборника, поэма "Саша",- это один из первых опытов поэтического эпоса Некрасова, органически вытекающего из стремления его к широкому охвату жизни. Поэма создавалась в счастливое время подъема общественного движения. В стране назревали крутые перемены, ожидалось появление "новых людей" с сильными характерами. Всем было ясно: эти люди должны появиться из общественных слоев, близко стоящих к народу. В поэме "Саша" Некрасов, предвосхищая Тургенева и Чернышевского, хотел показать, как рождаются "новые люди" и чем они отличаются от прежних героев - дворян, "лишних людей".

Духовная сила человека, по Некрасову, питается мерою связей его с народом. Чем глубже эта связь, тем устойчивее и значительнее оказывается человек, и наоборот. Лишен-ный корней в родной земле, человек уподобляется степной траве перекати-поле. Таков культурный дворянин Агарин. Это умный, одаренный и образованный человек, но в характере "вечного странника" нет твердости и веры:

Что ему книга последняя скажет,

То на душе его сверху и ляжет:

Верить, не верить - ему все равно,

Лишь бы доказано было умно!

Агарину противопоставлена дочь мелкопоместных дворян, юная Саша. Ей доступны радости и печали простого деревенского детства: по-народному воспринимает она природу, любуется праздничными сторонами крестьянского труда на кормилице-ниве. В повествование о Саше и Агарине Некрасов вплетает любимую крестьянством евангельскую притчу о сеятеле и почве. Крестьянин-хлебороб уподоблял просвещение посеву, а его результаты - земным плодам, вырастающим из семян на трудовой ниве. В роли "сеятеля знаний на ниву народную" выступает в поэме Агарин, а благодатной почвой оказывается душа юной героини. Социалистические идей, с которыми знакомит Агарин Сашу, падают в плодородную почву и обещают в будущем "пышный плод". Героев "слова" скоро сменят герои "дела".

Поэма "Саша" была принята современниками с особым воодушевлением: в общественной жизни тех лет уже начиналось вытеснение культурных дворян разночинцами.

Своеобразие любовной лирики

Оригинальным поэтом выступил Некрасов и в заключительном, четвертом разделе поэтического сборника 1856 года: по-новому он стал писать и о любви. Предшественники поэта предпочитали изображать это чувство в прекрасных мгновениях. Некрасов, поэтизируя взлеты любви, не обошел вниманием и ту "прозу", которая "в любви неизбежна" ("Мы с тобой бестолковые люди..."). В его стихах рядом с любящим героем появился образ независимой героини, подчас своенравной и неуступчивой ("Я не люблю иронии твоей..."). А потому и отношения между любящими стали в лирике Некрасова более сложными: духовная близость сменяется размолвкой и ссорой, герои часто не понимают друг друга, и это непонимание омрачает их любовь ("Да, наша жизнь текла мятежно..."). Такое непонимание вызвано иногда разным воспитанием, разными условиями жизни героев. В стихотворении "Застенчивость" робкий, неуверенный в себе разночинец сталкивается с надменной светской красавицей. В "Маше" супруги не могут понять друг друга, так как получили разное воспитание, имеют разное представление о главном и второстепенном в жизни. В "Гадающей невесте" - горькое предчувствие будущей драмы: наивной девушке нравится в избраннике внешнее изящество манер, модная одежда. А ведь за этим наружным блеском часто скрывается пустота. Наконец, очень часто личные драмы героев являются продолжением драм социальных. Так, в стихотворении "Еду ли ночью по улице темной..." во многом предвосхищаются конфликты, характерные для романа Достоевского "Преступление и наказание", для мармеладовской темы в нем.

Таким образом, успех поэтического сборника 1856 года не был случайным: Некрасов заявил в нем о себе как самобытный поэт, прокладывающий новые пути в литературе. Главным источником поэтического своеобразия его творчества явилась глубокая народность, связанная с демократическими убеждениями поэта.

Поэзия Некрасова в преддверии реформы 1861 года

Накануне крестьянской реформы 1861 года вопрос о народе и его исторических возможностях, подобно вопросу "быть или не быть?", встал перед людьми революционно-демократического образа мысли. Разочаровавшись к 1859 году в перспективах реформ "сверху", они ожидали освобождения "снизу", питали надежду на крестьянскую революцию. Некрасов не сомневался в том, что именно народ, многомиллионное крестьянство, является основной и решающей исторической силой страны. И тем не менее самую задушевную поэму о народе, написанную в 1857 году, он назвал "Тишина".

Поэма эта знаменовала некоторый поворот в развитии Некрасова. Поиски творческого начала в жизни России на заре 60-х годов были связаны с интеллигенцией: она является главным героем трех предшествующих поэм: "В. Г. Белинский", "Саша", "Несчастные". К народу в этих произведениях Некрасов выходил не прямо, а косвенно: через заступников народных, страдальцев и мучеников за правду. В "Тишине" поэт впервые с надеждой и доверием обратился сам к народу:

Все рожь крутом, как степь живая,

Ни замков, ни морей, ни гор...

Спасибо, сторона родная,

За твой врачующий простор!

В лирической исповеди поэта ощущается народный склад ума, народное отношение к бедам и невзгодам. Стремление растворить, рассеять горе в природе - характерная особенность народной песни: "Разнеси мысли по чистым нашим полям, по зеленым лужкам". Созвучны ей и масштабность, широта поэтического восприятия, "врачующий простор". Если в поэмах "В. Г. Белинский", "Несчастные" идеал русского героя-подвижника воплощался у Некрасова в образе гонимого "народного заступника", то в "Тишине" таким подвижником становится весь русский народ, сбирающийся под своды сельского храма:

Храм воздыханья, храм печали -

Убогий храм земли твоей:

Тяжеле стонов не слыхали

Ни римский Петр, ни Колизей!

Сюда народ, тобой любимый,

Своей тоски неодолимой

Святое бремя приносил -

И облегченный уходил!

Почему тоску народа Некрасов называет "святым бременем"? Как объяснить, что демократ-шестидесятник создает религиозные стихи, исполненные такой суровой красоты, такой высокой скорбной силы? Вспомним, что становление демократических взглядов Некрасова совершалось во второй половине 40-х годов, когда передовые умы России были захвачены идеями французских социалистов-утопистов. Это были социалисты-мечтатели, идеи братства, равенства и свободы они считали "новым христианством", продолжением и развитием нравственных заповедей Иисуса Христа. Социалисты-утописты, как правило, критиковали официальную церковь, но этические идеи христианства, связанные с проповедью социального равенства и человеческого братства, они считали "святым бременем", зерном, из которого вырастает идея нового, справедливого, социалистического общества.

Русские их последователи были подчас сторонниками более решительной, революционной ломки старого мира. Но в области этической, нравственной они шли за своими предшественниками. Белинский в знаменитом письме к Гоголю называл православную церковь "опорою кнута, угодницею деспотизма", однако Христа он при этом не только не отрицал, а прямо считал его предтечей современного социализма: "Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения".

Многие современники Белинского шли еще дальше. Сближая социализм с христианством, они объясняли это сближение тем, что в момент своего возникновения христианство было религией угнетенных и содержало в себе исконную мечту народа о будущем братстве. Поэтому, в отличие от Белинского, Герцен, например, а вместе с ним и Некрасов с преклонением относились к религиозности русского крестьянства, видели в ней одну из форм проявления естественной мечты простого человека о будущей мировой гармонии. В дневнике от 24 марта 1844 года Герцен писал: "Доселе с народом можно говорить только через Священное Писание, и, надобно заметить,- социальная сторона христианства всего менее развита; Евангелие должно войти в жизнь, оно должно дать ту индивидуальность, которая готова на братство".

Заметим, что такое "обмирщение" религии не слишком противоречило коренным основам крестьянской религиозности. Русский мужик не всегда уповал в своих верованиях на загробный мир и будущую жизнь, а иногда предпочитал искать "землю обетованную" на этом свете. Сколько легенд оставила нам крестьянская культура о существовании таких земель, где "живет человек в довольстве и справедливости"! Вспомним, что даже в рассказе Тургенева "Бежин луг" сон крестьянских детей овеян этой доброй мечтой о земле обетованной.

В поэзии Некрасова постоянно звучат религиозные мотивы, а в качестве идеала для народных заступников выступает образ Христа. Эти мотивы имеют народно-крестьянские истоки, они прямо связаны с социально-утопическими убеждениями поэта. Некрасов верит, что социалистические чаяния являются духовной опорой верующего христианина, крепостного мужика.

Но в "Тишине" его волнует и другой вопрос: перейдут ли эти мечты в дело, способен ли народ к их практическому осуществлению? Ответ на него содержится во второй и третьей главках поэмы. Крестьянская Русь предстает в них в собирательном образе народа-героя, подвижника русской истории. В памяти поэта проносятся недавние события Крымской войны и обороны Севастополя:

Когда над Русью безмятежной

Восстал немолчный скрип тележный,

Печальный, как народный стон!

Русь поднялась со всех сторон,

Все, что имела, отдавала

И на защиту высылала

Со всех проселочных путей

Своих покорных сыновей.

Воссоздается событие эпического масштаба: в глубинах крестьянской жизни, на проселочных дорогах свершается единение народа в непобедимую Русь перед лицом общенациональной опасности. Неслучайно в поэме воскрешаются мотивы древнерусской литературы и фольклора. В период роковой битвы у автора "Слова о полку Игореве" "реки мутно текут", а у Некрасова "черноморская волна, еще густа, еще красна, уныло в берег славы плещет". В народной песне: "где мать-то плачет, тут реки прошли; где сестра-то плачет, тут колодцы воды", а у Некрасова:

Прибитая к земле слезами

Рекрутских жен и матерей,

Пыль не стоит уже столбами

Над бедной родиной моей.

И о военных действиях неприятеля Некрасов повествует в полусказочном, полубылинном духе:

Три царства перед ней стояло,

Перед одной... таких громов

Еще и небо не метало

С нерукотворных облаков!

В поэме укрепляется вера Некрасова в народные силы, в способность русского мужика быть героем национальной истории. Но когда народ проснется к сознательной борьбе за свои интересы? На этот вопрос в "Тишине" нет определенного ответа, как нет его и в "Размышлениях у парадного подъезда", и в "Песне Еремушке", ставшей гимном нескольких поколений русской демократической молодежи.

В этом стихотворении сталкиваются и спорят друг с другом две песни: одну поет няня, другую - "проезжий городской". В песне няни утверждается мораль холопская, лакейская, в песне "проезжего" звучит призыв к революционному делу под лозунгами "братства, равенства и свободы". По какому пути пойдет в будущем Еремушка, судить трудно: стихотворение и открывается, и завершается песней няни о терпении и смирении. Тут скрывается существенное отличие народного поэта Некрасова от его друзей Чернышевского и Добролюбова, которые в этот момент были большими оптимистами относительно возможного народного возмущения. Именно потому в стихах Некрасова "На смерть Шевченко", "Поэт и гражданин", "Памяти Добролюбова" "народный заступник" - чаще всего страдалец, идущий на жертву. Такая трактовка "народного заступника" не вполне совпадает с этикой "разумного эгоизма" Чернышевского. По отношению к "новым людям" у Некрасова часто прорываются чувства, близкие к религиозному преклонению. Характерен мотив избранности, исключительности великих людей, которые проносятся "звездой падучею", но без которых "заглохла б нива жизни". При этом Некрасов отнюдь не порывает с демократической идеологией. Его герой напоминает не "сверхчеловека", а почитаемого и любимого народом христианского подвижника:

Ты любишь несчастного, русский народ!

Страдания нас породнили...

("Княгиня Волконская")

В подвижническом облике некрасовских "народных заступников" проявляется глубокий их демократизм, органическая связь с народной культурой. В миросозерцании русского крестьянина воспитана трудной отечественной историей повышенная чуткость к страдальцам за истину, особое доверие к ним. Немало таких мучеников-правдоискателей находит поэт и в самой крестьянской среде. Его привлекает аскетический образ Власа (стихотворение "Влас"), способного на высокий нравственный подвиг. Под стать Власу суровый образ пахаря в финале поэмы "Тишина", который "без наслаждения живет, без сожаленья умирает". Судьба Добролюбова в некрасовском освещении оказывается родственной доле такого пахаря:

Учил ты жить для славы, для свободы,

Но более учил ты умирать.

Сознательно мирские наслажденья

Ты отвергал...

Если Чернышевский вплоть до 1863 года чутьем политика осознавал реальную возможность революционного взрыва, то Некрасов уже в 1857 году чутьем народного поэта ощущал иллюзорность этих надежд. Этика "разумного эгоизма", отвергавшая жертвенность, основывалась на ощущении близости революции. Этика подвижничества и жертвенности у Некрасова порождалась сознанием невозможности быстрого пробуждения народа. Идеал революционного борца у Некрасова неизбежно смыкался с идеалом народного подвижника.

Первый пореформенный год

Поэма "Коробейники". Первое пореформенное лето Некрасов провел, как обычно, в Грешневе, в кругу своих приятелей, ярославских и костромских крестьян. Осенью он вернулся в Петербург с целым "ворохом стихов". Его друзей интересовали настроения пореформенной деревни: к чему приведет недовольство народа грабительской реформой, есть ли надежда на революционный взрыв? Некрасов отвечал на эти вопросы поэмой "Коробейники". В ней поэт выходил на новую дорогу. Предшествующее его творчество было адресовано в основном читателю из образованных слоев общества. В "Коробейниках" он смело расширил предполагаемый круг своих читателей и непосредственно обратился к народу, начиная с необычного посвящения: "Другу-приятелю Гавриле Яковлевичу (крестьянину деревни Шоды, Костромской губернии)". Поэт предпринял и второй беспримерный шаг: на свой счет он напечатал поэму в серии "Красные книжки" и распространял ее в народе через коробейников - торговцев мелким товаром.

"Коробейники" - поэма-путешествие. Бродят по сельским просторам деревенские торгаши - старый Тихоныч и молодой его помощник Ванька. Перед их любознательным взором проходят одна за другой пестрые картины жизни тревожного пореформенного времени. Сюжет дороги превращает поэму в широкий обзор российской провинциальной действительности. Все, что происходит в поэме, воспринимается глазами народа, всему дается крестьянский приговор. О подлинной народности поэмы свидетельствует и то обстоятельство, что первая глава ее, в которой торжествует искусство некрасовского "многоголосия", искусство делать народный взгляд на мир своим, вскоре стала популярнейшей народной песней - "Коробушкой". Главные критики и судьи в поэме - не патриархальные мужики, а "бывалые", много повидавшие в своей страннической жизни и обо всем имеющие собственное суждение. Создаются колоритные живые типы "умственных" крестьян, деревенских философов и политиков.

В России, которую судят мужики, "все переворотилось": старые устои разрушаются, новое еще в брожении и хаосе. Картина развала начинается с суда над "верхами", с самого батюшки-царя. Вера в его милости была устойчивой в крестьянской психологии, но Крымская война у многих мужиков эту веру расшатала. Устами старого Тихоныча дается следующая оценка антинародных последствий затеянной самодержавием войны:

Царь дурит - народу горюшко!

Точит русскую казну,

Красит кровью Черно морюшко,

Корабли валит ко дну.

Перевод свинцу да олову,

Да удалым молодцам.

Весь народ повесил голову,

Стон стоит по деревням.

В годину народного бедствия появляется в России целый легион прихвостней, ловких мошенников, наживающихся на крестьянском горе. Одной рукой бездарное правительство творит "душегубные дела", а другой спаивает несчастных мужиков дешевой сивухой через рыжих целовальников калистратушек. С крестьянской точки зрения, народное пьянство - первый признак глубокого общенационального кризиса, первый сигнал надвигающейся катастрофы:

Ой! ты, зелие кабашное,

Да китайские чаи.

Да курение табашное!

Бродим сами не свои.

С этим пьянством да курением

Сломишь голову как раз.

Перед светопреставлением,

Знать, война-то началась.

Вкладывая в уста народа такие резкие антиправительственные настроения, Некрасов не погрешил против правды. Многое тут идет от старообрядческой семьи Гаврилы Захарова, костромского крестьянина. Старообрядцы не употребляли вина, не пили чаю, не курили табаку. Оппозиционно настроенные по отношению к царю-антихристу и его чиновникам, они резко отрицательно оценивали события Крымской войны. Картину развала крепостнической России дополняют наблюдения коробейников над праздной жизнью господ, проматывающих в Париже народные денежки на дорогие безделушки, а завершает история Титушки-ткача. Крепкий, трудолюбивый крестьянин стал жертвой всероссийского беззакония и превратился в "убогого странника" - "без дороги в путь пошел". Тягучая, заунывная его песня, сливающаяся со стоном российских сел и деревень, со свистом холодных ветров на скудных полях и лугах, готовит в поэме трагическую развязку. В глухом костромском лесу коробейники гибнут от рук отчаявшегося лесника, напоминающего и внешне "горе, лычком подпоясанное". Это убийство - стихийный бунт потерявшего веру в жизнь человека.

Трагическая развязка в поэме осложняется внутренними переживаниями коробейников. Это очень совестливые мужики. Они стыдятся своего торгашеского ремесла. Трудовая крестьянская мораль подсказывает им, что, обманывая своих же братьев-мужиков, они творят неправедное дело, "гневят Всевышнего". Их приход в село - дьявольское искушение для бедных девок и баб. Вначале они - "красны девушки-лебедушки", "жены мужние - молодушки", а после "торга рьяного" - "посреди села базар", "бабы ходят точно пьяные, друг у дружки рвут товар". Как приговор всей трудовой крестьянской России своему неправедному пути, выслушивают коробейники бранные слова крестьянок:

Принесло же вас, мошейников!..

Из села бы вас колом!..

И по мере того как набивают коробейники свои кошельки, все тревожнее они себя чувствуют, все прямее, все торопливее становится их путь и все значительнее препятствия.

Поперек их пути становится не только русская природа, не только отчаявшийся лесник, напоминающий лешего. Как укор коробейнику Ваньке - чистая любовь его невесты Катеринушки, той самой, которая предпочла всем щедрым подаркам "бирюзовый перстенек". В трудовых крестьянских заботах топит Катеринушка свою тоску по суженому. Вся пятая главка поэмы, воспевающая самозабвенный труд и самоотверженную любовь,- упрек торгашескому делу коробейников, которое уводит их из родимого села на чужую сторону, отрывает от трудовой жизни и народной нравственности:

Часто в ночку одинокую

Девка часу не спала,

А как жала рожь высокую,

Слезы в три ручья лила!

В ключевой сцене выбора дороги окончательно определяется трагический исход жизни коробейников. Они сами готовят свою судьбу. Опасаясь за сохранность тугих кошельков, они решают идти в Кострому "напрямки". Этот выбор не считается с непрямыми русскими дорогами. Против коробейников как бы восстают дебри лесов, топи болот, сыпучие пески. Тут-то и настигает их ожидаемое, сбываются их роковые предчувствия...

Примечательно, что преступление "христова охотничка", убивающего коробейников, совершается без всякого расчета: деньгами, взятыми у них, он не дорожит. Тем же вечером, в кабаке, рассказывает он всему народу о случившемся и покорно сдает себя в руки властей.

Не случайно в "Крестьянских детях", созданных одновременно с "Коробейниками", Некрасов воспевает суровую прозу и высокую поэзию крестьянского детства и призывает хранить в чистоте вечные нравственные ценности, рожденные трудом на земле,- то самое "вековое наследство", которое поэт считает истоком русской национальной культуры:

Играйте же, дети! Растите на воле!

На то вам и красное детство дано,

Чтоб вечно любить это скудное поле,

Чтоб вечно вам милым казалось оно.

Храните свое вековое наследство,

Любите свой хлеб трудовой -

И пусть обаянье поэзии детства

Проводит вас в недра землицы родной!..

Период "трудного времени"

Поэма "Мороз, Красный нос". Вскоре после крестьянской реформы 1861 года в России наступили "трудные времена". Начались преследования и аресты. Сослан в Сибирь поэт М. Л. Михайлов, арестован Д. И. Писарев. Летом 1862 года заключен в Петропавловскую крепость Чернышевский. Нравственно чуткий Некрасов испытывал неловкость перед друзьями, их драматическая судьба была для него укоризной. В одну из бессонных ночей, в нелегких раздумьях о себе и опальных друзьях выплакалась у Некрасова великая "песнь покаяния" - лирическая поэма "Рыцарь на час". Когда он писал ее, вспомнились задевшие его в свое время в письме покойного Добролюбова от 23 августа 1860 года укор и упрек: "И подумал я: вот человек - темперамент у него горячий, храбрости довольно, воля твердая, умом не обижен, здоровье от природы богатырское, и всю жизнь томится желанием какого-то дела, честного, хорошего дела... Только бы и быть ему Гарибальди в своем месте".

Ушел из жизни Добролюбов, сгорев на подвижнической журнальной работе, попал в крепость Чернышевский... А Некрасову стать "русским Гарибальди" так и не пришлось. И не потому, что не хватало твердости воли и силы характера: обостренным чутьем народного поэта он ощущал неизбежный трагизм революционного подвига в России. Подвиг этот требовал безоглядной веры. У Некрасова такой веры не было. А революционное "рыцарство" с оглядкой неминуемо оказывалось "рыцарством на час":

Суждены вам благие порывы,

Но свершить ничего не дано...

Осенью 1862 года в тяжелом настроении (под угрозой оказалось существование "Современника", пошло на спад крестьянское движение, подавляемое энергичными усилиями правительства) поэт навестил родные места: побывал в Грешневе и в соседнем Аб`акумцеве на могиле матери. Итогом всех этих событий и переживаний явилась поэма "Рыцарь на час" - одно из самых проникновенных произведений Некрасова о сыновней любви к матери, перерастающей в любовь к родине. Настроения героя поэмы оказались созвучными многим поколениям русской интеллигенции, наделенной жгучей совестливостью, жаждущей деятельности, но не находящей ни в себе, ни вокруг себя прочной опоры для деятельного добра или для революционного подвига. Поэму эту Некрасов очень любил и читал всегда "со слезами в голосе". Сохранилось воспоминание, что вернувшийся из ссылки Чернышевский, читая "Рыцаря на час", "не выдержал и разрыдался".

Польское восстание в 1863 году, жестоко подавленное правительственными войсками, подтолкнуло придворные круги к реакции. В обстановке спада крестьянского движения некоторая часть революционной интеллигенции потеряла веру в народ, в его творческие возможности. На страницах демократического журнала "Русское слово" стали появляться статьи, в которых народ обвинялся в грубости, тупости, невежестве. Чуть позднее и Чернышевский в "Прологе" устами Волгина произнес горькие слова о "жалкой нации" - "снизу доверху все сплошь рабы". В этих условиях Некрасов приступил к работе над новым произведением, исполненным светлой веры и доброй надежды,- к поэме "Мороз, Красный нос".

Центральное событие "Мороза" - смерть крестьянина, и действие в поэме не выходит за пределы одной крестьянской семьи. В то же время и в России, и за рубежом ее считают поэмой эпической. На первый взгляд, это парадокс, так как классическая эстетика считала зерном эпической поэмы конфликт общенационального масштаба, воспевание великого исторического события, имевшего влияние на судьбу нации.

Однако, сузив круг действия в поэме, Некрасов не только не ограничил, но укрупнил ее проблематику. Ведь событие, связанное со смертью крестьянина, с потерей "кормильца и надежи семьи", уходит своими корнями едва ли не в тысячелетний национальный опыт, намекает невольно на многовековые наши потрясения. Некрасовская мысль развивается здесь в русле довольно устойчивой, а в XIX веке чрезвычайно живой литературной традиции. Семья - основа национальной жизни. Эту связь семьи и нации глубоко чувствовали творцы нашего эпоса от Некрасова до Льва Толстого. Идея семейного, родственного единения возникла перед нами как самая насущная еще на заре русской истории. И первыми русскими святыми оказались не герои-воины, а скромные князья, братья Борис и Глеб, убиенные окаянным Святополком. Уже тогда ценности братской, родственной любви возводились у нас в степень национального идеала.

Крестьянская семья в поэме Некрасова - частица всероссийского мира: мысль о Дарье переходит естественно в думу о "величавой славянке", усопший Прокл подобен крестьянскому богатырю Микуле Селяниновичу:

Большие, с мозолями руки,

Подъявшие много труда,

Красивое, чуждое муки

Лицо - и до рук борода.

Столь же величав и отец Прокла, скорбно застывший на могильном бугре:

Высокий, седой, сухопарый,

Без шапки, недвижно-немой,

Как памятник, дедушка старый

Стоял на могиле родной!

"У великого народа - своя история, а в истории - свои критические моменты, по которым можно судить о силе и величии его духа,- писал Белинский.- Дух народа, как и дух частного человека, высказывается вполне в критические моменты, по которым можно безошибочно судить не только о его силе, но и о молодости и свежести его сил".

С XIII по XX век русская земля по меньшей мере раз в столетие подвергалась опустошительному нашествию. Событие, случившееся в крестьянской семье, потерявшей кормильца, как в капле воды отражает исторические беды российской женщины-матери. Горе Дарьи торжественно называется в поэме как "великое горе вдовицы и матери малых сирот". Великое - потому что за ним трагедия многих поколений русских женщин - невест, жен, сестер и матерей. За ним - историческая судьба России: невосполнимые потери лучших национальных сил в опустошительных войнах, в социальных катастрофах веками отзывались сиротской скорбью прежде всего в наших семьях.

Сквозь бытовой сюжет просвечивает у Некрасова эпическое событие. Испытывая на прочность крестьянский семейный союз, показывая семью в момент драматического потрясения ее устоев, Некрасов держит в уме общенародные испытания. "Века протекали!" В поэме это не простая поэтическая декларация: всем содержанием, всем метафорическим миром поэмы Некрасов выводит сиюминутные события к вековому течению российской истории, крестьянский быт - к всенародному бытию. Вспомним глаза плачущей Дарьи, как бы растворяющиеся в сером, пасмурном небе, плачущем ненастным дождем. А потом они сравниваются с хлебным полем, истекающим перезревшими зернами-слезами. Вспомним, что эти слезы застывают в круглые и плотные жемчужины, сосульками повисают на ресницах, как на карнизах окон деревенских изб:

Кругом - поглядеть нету мочи,

Равнина в алмазах блестит...

У Дарьи слезами наполнились очи -

Должно быть, их солнце слепит...

Только эпический поэт мог дерзко соотнести снежную равнину в алмазах с очами Дарьи в слезах. Образный строй "Мороза" держится на этих широких метафорах, выводящих бытовые факты к всенародному бытию. К горю крестьянской семьи по-народному прислушлива в поэме природа: как живое существо, она отзывается на происходящие события, вторит крестьянским плачам суровым воем метелицы, сопутствует мечтам народным колдовскими чарами Мороза. Смерть крестьянина потрясает весь космос крестьянской жизни, приводит в движение скрытые в нем духовные силы. Конкретно-бытовые образы, не теряя своей заземленности, изнутри озвучиваются песенным, былинным началом. "Поработав в земле", Прокл оставляет ее сиротою - и вот она "ложится крестами", священная Мать - сыра земля. И Савраска осиротел без своего хозяина, как богатырский конь без Микулы Селяниновича.

За трагедией одной крестьянской семьи - судьба всего народа русского. Мы видим, как ведет себя он в тягчайших исторических испытаниях. Смертельный нанесен удар: существование семьи кажется безысходным. Как же одолевает народный "мир" неутешное горе? Что помогает ему выстоять в трагических обстоятельствах?

Обратим внимание: в тяжелом несчастье домочадцы менее всего думают о себе, менее всего носятся со своим горем. Никаких претензий к миру, никакого ропота, стенаний или озлобления. Горе отступает перед всепоглощающим чувством жалости и сострадания к ушедшему человеку вплоть до желания воскресить Прокла ласковым, приветливым словом:

Сплесни, ненаглядный, руками,

Сокольим глазком посмотри,

Тряхни шелковыми кудрями,

Сахарны уста раствори!

Так же встречает беду и овдовевшая Дарья. Не о себе она печется, но, "полная мыслью о муже, зовет его, с ним говорит". Мечтая о свадьбе сына, она предвкушает не свое счастье только, а счастье любимого Прокла, обращается к умершему мужу как к живому, радуется его радостью. Сколько в ее словах домашнего тепла и ласковой, охранительной участливости по отношению к близкому человеку. Но такая же теплая, родственная любовь распространяется у нее и на "дальних" - на усопшую схимницу, например, случайно встреченную в монастыре:

В личико долго глядела я:

Всех ты моложе, нарядней, милей,

Ты меж сестер словно горлинка белая

Промежду сизых, простых голубей..

Дарью согревает в трагической ситуации тепло одухотворенного сострадания. Тут касается Некрасов сокровенного ядра народной нравственной культуры, того, на чем стояла и должна стоять Русская земля.

В поэме "Мороз, Красный нос" Дарья подвергается двум испытаниям. Два удара идут друг за другом с роковой неотвратимостью. За смертью мужа ее настигает собственная смерть. Однако и ее преодолевает Дарья. Преодолевает силой любви, распространяющейся у героини на всю природу: на землю-кормилицу, на хлебное поле. И умирая, больше себя она любит Прокла, детей, крестьянский труд на вечной ниве:

Воробушков стая слетела

С снопов, над телегой взвилась.

И Дарьюшка долго смотрела,

От солнца рукой заслонясь,

Как дети с отцом приближались

К дымящейся риге своей,

И ей из снопов улыбались

Румяные лица детей...

Это удивительное свойство русского национального характера народ пронес сквозь мглу суровых лихолетий от "Слова о полку Игореве" до наших дней, от плача Ярославны до плача вологодских, костромских, ярославских, сибирских крестьянок, героинь В. Белова, В. Распутина, В. Астафьева потерявших своих мужей и сыновей. В поэме "Мороз, Красный нос" Некрасов коснулся глубинных пластов нашей культуры, неиссякаемого источника выносливости и силы народного духа, столько раз спасавшего Россию в годины национальных потрясений.

Поэма Некрасова учит нас чувствовать духовную красоту и щедрость народного характера, главной особенностью которого является обостренная чуткость к другому человеку, умение понять его, как самого себя, счастье радоваться его счастьем или страдать его страданием. В редкой поэтической отзывчивости на чужую радость и чужую боль Некрасов и по сию пору - исключительный и глубоко народный поэт.

Лирика Некрасова конца 60-х годов

Именно эта глубокая вера в народ помогала поэту подвергать народную жизнь суровому и строгому анализу, как, например, в финале стихотворения "Железная дорога". Поэт никогда не заблуждался относительно ближайших перспектив революционного крестьянского освобождения, но и никогда не впадал при этом в отчаяние:

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную,

Вынесет все, что Господь ни пошлет!

Вынесет все - и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только - жить в эту пору прекрасную

Уж не придется - ни мне, ни тебе.

Так в обстановке жестокой реакции, когда пошатнулась вера в народ у самих его заступников, Некрасов сохранил уверенность в мужестве, духовной стойкости и нравственной красоте русского крестьянина. После смерти отца в 1862 году Некрасов не порвал связи с родным его сердцу ярославско-костромским краем. Близ Ярославля он приобрел усадьбу Карабиха и каждое лето наезжал сюда, проводя время в охотничьих странствиях с друзьями из народа. Вслед за "Морозом" появилась "Орина, мать солдатская" - стихотворение, прославляющее материнскую и сыновнюю любовь, которая торжествует не только над ужасами николаевской солдатчины, но и над самой смертью.

Появился "Зеленый Шум" с весенним чувством обновления, "легкого дыхания"; возрождается к жизни спавшая зимой природа, и оттаивает заледеневшее в злых помыслах человеческое сердце. Рожденная крестьянским трудом на земле вера в обновляющую мощь природы, частицей которой является человек, спасала Некрасова и его читателей от полного разочарования в трудные годы торжества в казенной России "барабанов, цепей, топора" ("Надрывается сердце от муки...").

Тогда же Некрасов приступил к созданию "Стихотворений, посвященных русским детям". "Через детей душа лечится",- говорил один из любимых героев Достоевского. Обращение к миру детства освежало и ободряло, очищало душу от горьких впечатлений действительности. Главным достоинством некрасовских стихов для детей является неподдельный демократизм: в них торжествует и крестьянский юмор, и сострадательная любовь к малому и слабому, обращенная не только к человеку, но и к природе. Добрым спутником нашего детства стал насмешливый, лукаво-добродушный дедушка Мазай, неуклюжий "генерал" Топтыгин и лебезящий вокруг него смотритель, сердобольный дядюшка Яков, отдающий букварь крестьянской девчушке.

Особенно трудным для Некрасова оказался конец 60-х годов: нравственный компромисс, на который он пошел во имя спасения журнала, вызвал упреки со всех сторон: реакционная публика уличала поэта в корыстолюбии, а духовные единомышленники - в отступничестве. Тяжелые переживания Некрасова отразились в цикле так называемых "покаянных" стихов: "Ликует враг...", "Умру я скоро...", "Зачем меня на части рвете...". Однако эти стихи не впи-сываются в однозначное определение "покаянных": в них звучит мужественный голос поэта, исполненный внутренней борьбы, не снимающий обвинений с себя, но клеймящий позором и то общество, в котором честный человек получает право на жизнь ценой унизительных нравственных компромиссов.

О неизменности гражданских убеждений поэта в эти драматические годы свидетельствуют стихи "Душно! без счастья и воли...". Тогда же, в конце 60-х годов, расцветает сатирический талант Некрасова. Он завершает цикл "О погоде", пишет "Песни о свободном слове", поэтические сатиры "Балет" и "Недавнее время". Используя изощренные приемы сатирического разоблачения, поэт смело соединяет сатиру с высокой лирикой, широко применяет полиметрические композиции - сочетание разных размеров - внутри одного произведения. Вершиной и итогом сатирического творчества Некрасова явилась поэма "Современники", в которой поэт обличает новые явления русской жизни, связанные с бурным развитием капиталистических отношений. В первой части "Юбиляры и триумфаторы" сатирически воссоздается пестрая картина юбилейных торжеств в развращенных бюрократических верхах, во второй - "Герои времени" - свой голос обретают грабители-плутократы, разномастные хищники, рожденные "веком железных путей". Некрасов проницательно замечает не только грабительскую, антинародную сущность, но и неполноценные, трусливые черты в характерах поднимающихся русских буржуа, которые никак не укладываются в классическую форму буржуа европейского.

Поэмы о декабристах

Начало 70-х годов - эпоха очередного общественного подъема, связанного с деятельностью революционных народников. Некрасов сразу же уловил первые симптомы этого пробуждения. В 1869 году у него возник замысел поэмы "Дедушка", которая создавалась для юного читателя. События поэмы относятся к 1856 году, когда была объявлена амнистия политическим заключенным и декабристы получили право вернуться из Сибири. Но время действия в поэме достаточно условно. Ясно, что речь идет и о современности, что ожидания декабриста-дедушки - "скоро дадут им свободу" - устремлены в будущее и не связаны непосредственно с крестьянской реформой. По цензурным причинам рассказ о восстании декабристов звучит приглушенно. Но Некрасов художественно мотивирует эту приглушенность тем, что характер дедушки раскрывается перед внуком Сашей постепенно, по мере того как мальчик взрослеет. Постепенно юный герой проникается красотой и благородством народолюбивых идеалов дедушки. Идея, ради которой герой-декабрист отдал всю свою жизнь, настолько высока и свята, что служение ей делает неуместными жалобы на свою личную судьбу. Именно так следует понимать слова героя: "Днесь я со всем примирился, что потерпел на веку!" Символом его жизнестойкости является крест - "образ распятого Бога",- торжественно снятый с шеи дедушкой по возвращении из ссылки.

Христианские мотивы, окрашивающие личность декабриста, призваны подчеркнуть народный характер его идеалов. Центральную роль в поэме играет рассказ дедушки о переселенцах-крестьянах в сибирском посаде Тарбагатай, о предприимчивости крестьянского мира, о творческом характере народного, общинного самоуправления. Как только власти оставили народ в покое, дали мужикам "землю и волю", артель вольных хлебопашцев превратилась в общество людей свободного и дружного труда, достигла материального изобилия и духовного процветания. Поэт окружил рассказ о Тарбагатае мотивами крестьянских легенд о "вольных землях", стремясь убедить читателей, что социалистические устремления живут в душе каждого бедного мужика.

Следующим этапом в разработке декабристской темы явилось обращение Некрасова к подвигу жен декабристов, отправившихся вслед за своими мужьями на каторгу, в далекую Сибирь. В поэмах "Княгиня Трубецкая" и "Княгиня Волконская" Некрасов открывает в лучших женщинах дворянского круга те качества национального характера, какие он нашел в женщинах-крестьянках поэм "Коробейники" и "Мороз, Красный нос".

Произведения Некрасова о декабристах стали фактами не только литературной, но и общественной жизни. Они вдохновляли революционную молодежь на борьбу за народную свободу. Почетный академик и поэт, известный революционер-народник Н. А. Морозов утверждал, что "повальное движение учащейся молодежи в народ возникло не под влиянием западного социализма", а что "главным рычагом его была народническая поэзия Некрасова, которой все зачитывались в переходном юношеском возрасте, дающем наиболее сильные впечатления".

Лирика Некрасова 70-х годов

В позднем творчестве Некрасов-лирик оказывается гораздо более традиционным, литературным поэтом, чем в 60-е годы, ибо теперь он ищет эстетические и этические опоры не столько на путях непо-средственного выхода к народной жизни, сколько в обращении к поэтической традиции своих великих предшественников. Обновляются поэтические образы в некрасовской лирике: они становятся более емкими и обобщенными. Происходит своеобразная символизация художественных деталей; от быта поэт стремительно взлетает к широкому художественному обобщению. Так, в стихотворении "Друзьям" деталь из крестьянского обихода - "широкие лапти народные" - приобретает поэтическую многозначность, превращается в образ-символ трудовой крестьянской России:

Вам же - не праздно, друзья благородные,

Жить и в такую могилу сойти,

Чтобы широкие лапти народные

К ней проторили пути...

Переосмысливаются и получают новую жизнь старые темы и образы. В 70-х годах Некрасов вновь обращается, например, к сравнению своей Музы с крестьянской, но делает это иначе. В 1848 году поэт вел Музу на Сенную площадь, показывал, не гнушаясь страшными подробностями, сцену избиения кнутом молодой крестьянки и лишь затем, обращаясь к Музе, говорил: "Гляди! / Сестра твоя родная" ("Вчерашний день, часу в шестом..."). В 70-х годах поэт сжимает эту картину в емкий поэтический символ, опуская все повествовательные детали, все подробности:

Не русский - взглянет без любви

На эту бледную, в крови,

Кнутом иссеченную Музу...

("О Муза! я у двери гроба!..")

Народная жизнь в лирике Некрасова 70-х годов изображается по-новому. Если ранее поэт подходил к народу максимально близко, схватывая всю пестроту, все многообразие неповторимых народных характеров, то теперь крестьянский мир в его лирике предстает в предельно обобщенном виде. Такова, например, его "Элегия", обращенная к юношам:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая "страдания народа"

И что поэзия забыть ее должна,

Не верьте, юноши! не стареет она.

Вступительные строки - полемическая отповедь Некрасова распространявшимся в 70-е годы официальным воззрениям, утверждавшим, что реформа 1861 года окончательно решила крестьянский вопрос и направила народную жизнь по пути процветания и свободы. Такая оценка реформы проникала, конечно, и в гимназии. Молодому поколению внушалась мысль, что в настоящее время тема народных страданий себя изжила. И если гимназист читал пушкинскую "Деревню", обличительные ее строки относились в его сознании к отдаленному дореформенному прошлому и никак не связывались с современностью. Некрасов решительно разрушает в "Элегии" такой "безоблачный" взгляд на судьбу крестьянства:

Увы! пока народы

Влачатся в нищете, покорствуя бичам,

Как тощие стада по скошенным лугам,

Оплакивать их рок, служить им будет Муза...

Воскрешая в "Элегии" поэтический мир "Деревни", Некрасов придает и своим, и старым пушкинским стихам непреходящий, вечно живой и актуальный смысл. Опираясь на обобщенные пушкинские образы, Некрасов уходит в "Элегии" от бытовых описаний, от конкретных, детализированных фактов и картин народного горя и нищеты. Цель его стихов другая: ему важно сейчас доказать правоту самого обращения поэта к этой вечной теме. И старая, архаизированная, но освященная самим Пушкиным форма соответствует этой высокой задаче.

Дух Пушкина витает над некрасовской "Элегией" и далее. "Самые задушевные и любимые" стихи поэта - поэтическое завещание, некрасовский вариант "Памятника":

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру неведомый ему,

Но я ему служил - и сердцем я спокоен...

Разве не напоминают эти стихи другие, которые у каждого русского человека буквально на слуху?

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал...

Авторитет Пушкина нужен Некрасову для укрепления собственной поэтической позиции, включенной в мощную рус-скую традицию, в связь времен. Отголоски пушкинского стихотворения о драматизме судьбы поэта слышатся и в финале "Элегии". У Пушкина в стихотворении "Эхо":

Ты внемлешь грохоту громов,

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов -

И шлешь ответ:

Тебе ж нет отзыва... таков

И ты, поэт!

И у Некрасова:

И лес откликнулся... Природа внемлет мне,

Но тот, о ком пою в вечерней тишине,

Кому посвящены мечтания поэта,-

Увы! не внемлет он - и не дает ответа...

В контексте пушкинских стихов смягчается, обретая предельно широкий, вечный смысл, мучительно переживаемый поздним Некрасовым вопрос-сомнение: откликнется ли народ на его голос, внесет ли его поэзия перемены в народную жизнь? Авторитет Пушкина взывает к терпению и не гасит надежды.

Таким образом, в "Элегии" Некрасов осваивает поэтический опыт как раннего, так и позднего, зрелого Пушкина. В то же время он остается самим собой. Если Пушкин мечтал увидеть "рабство, падшее по манию царя", то Некрасов это уже увидел, но вопросы, поставленные юным Пушкиным в "Деревне", не получили разрешения в результате реформ "сверху" и вернулись в русскую жизнь в несколько ином виде: "Народ освобожден, но счастлив ли народ?"

Творческая история " Кому на Руси жить хорошо"

Жанр и композиция поэмы-эпопеи. Ответ на этот вопрос содержится в итоговом произведении Некрасова "Кому на Руси жить хорошо". Поэт начал работу над грандиозным замыслом "народной книги" в 1863 году, а заканчивал смертельно больным в 1877 году, с горьким сознанием недовоплощенности, незавершенности задуманного: "Одно, о чем сожалею глубоко, это - что не кончил свою поэму "Кому на Руси жить хорошо". В нее "должен был войти весь опыт, данный Николаю Алексеевичу изучением народа, все сведения о нем, накопленные... "по словечку" в течение двадцати лет",- вспоминал о беседах с Некрасовым Г. И. Успенский.

Однако вопрос о "незавершенности" "Кому на Руси жить хорошо" весьма спорен и проблематичен. Во-первых, признания самого поэта субъективно преувеличены. Известно, что ощущение неудовлетворенности бывает у писателя всегда, и чем масштабнее замысел, тем оно острее. Достоевский писал о "Братьях Карамазовых": "...Сам считаю, что и одной десятой доли не удалось того выразить, что хотел". Но дерзнем ли мы на этом основании считать роман Достоевского фрагментом неосуществленного замысла? То же самое и с "Кому на Руси жить хорошо".

Во-вторых, "Кому на Руси жить хорошо" была задумана как эпопея, то есть художественное произведение, изображающее с максимальной степенью полноты целую эпоху в жизни народа. Поскольку народная жизнь безгранична и неисчерпаема в бесчисленных ее проявлениях, для эпопеи в любых разновидностях (поэма-эпопея, роман-эпопея) характерна незавершенность, незавершаемость. В этом заключается ее видовое отличие от других форм поэтического искусства.

Эту песенку мудреную

Тот до слова допоет,

Кто всю землю, Русь крещеную,

Из конца в конец пройдет.

Сам ее Христов угодничек

Не допел - спит вечным сном,-

так выразил свое понимание эпического замысла Некрасов еще в поэме "Коробейники". Эпопею можно продолжать до бесконечности, но можно и точку поставить на каком-либо высоком отрезке ее пути. Когда Некрасов почувствовал приближение смерти, он решил развернуть в качестве финала вторую часть поэмы "Последыш", дополнив ее продолжением "Пир - на весь мир", и специально указал, что "Пир" идет за "Последышем". Однако попытка опубликовать "Пир - на весь мир" закончилась полной неудачей: цензура не пропустила его. Таким образом, эпопея не увидела свет в полном объеме при жизни Некрасова, а умирающий поэт не успел сделать распоряжение относительно порядка ее частей. Поскольку у "Крестьянки" остался старый подзаголовок "Из третьей части", К. И. Чуковский после революции опубликовал поэму в следующем порядке: "Пролог. Часть первая", "Последыш", "Пир - на весь мир", "Крестьянка". Предназначавшийся для финала "Пир" оказался внутри эпопеи, что встретило резонные возражения знато-ков творчества Некрасова. С убедительной аргументацией выступил тогда П. Н. Сакулин. К. И. Чуковский, согласившись с его точкой зрения, во всех последующих изданиях использовал такой порядок: "Пролог. Часть первая", "Крестьянка", "Последыш", "Пир - на весь мир". Против выступил А. И. Груздев. Считая "Пир" эпилогом и следуя логике подзаголовков ("Последыш. Из второй части", "Крестьянка. Из третьей части"), ученый предложил печатать поэму так: "Пролог. Часть первая", "Последыш", "Крестьянка", "Пир - на весь мир". В этой последовательности поэма опубликована в пятом томе Полного собрания сочинений и писем Н. А. Некрасова. Но и такое расположение частей не бесспорно: нарушается специальное указание поэта, что "Пир" непосредственно идет за "Последышем" и является продолжением его. Споры зашли в тупик, выход из которого возможен лишь в том случае, если будут найдены какие-либо неизвестные нам пожелания самого Некрасова.

Но, с другой стороны, примечательно, что сам этот спор невольно подтверждает эпопейный характер "Кому на Руси жить хорошо". Композиция произведения строится по законам классической эпопеи: оно состоит из отдельных, относительно автономных частей и глав. Внешне эти части связаны темой дороги: семь мужиков-правдоискателей странствуют по Руси, пытаясь разрешить не дающий им покоя вопрос: кому на Руси жить хорошо? В "Прологе" как будто бы намечена и четкая схема путешествия - встречи с попом, помещиком, купцом, министром и царем. Однако эпопея лишена четкой и однозначной целеустремленности. Некрасов не форсирует действие, не торопится привести его к всеразрешающему итогу. Как эпический художник, он стремится к полноте воссоздания жизни, к выявлению всего многообразия народных характеров, всей непрямоты, всего петляния народных тропинок, путей и дорог.

Мир в эпопейном повествовании предстает таким, каков он есть: неупорядоченным и неожиданным, лишенным прямолинейного движения. Автор эпопеи допускает "отступления, заходы в прошлое, скачки куда-то вбок, в сторону". По определению современного теоретика литературы Г. Д. Гачева, "эпос похож на ребенка, шествующего по кунсткамере мироздания: вот его внимание привлек один герой, или здание, или мысль - и автор, забыв обо всем, погружается в него; потом его отвлек другой - и он так же полно отдается ему. Но это не просто композиционный принцип, не просто специфика сюжета в эпосе... Тот, кто, повествуя, делает "отступление", неожиданно долго задерживается на том или ином предмете; тот, кто поддается соблазну описать и то, и это и захлебывается от жадности, греша против темпа повествования,- тот тем самым говорит о расточительности, изобилии бытия, о том, что ему (бытию) некуда торопиться. Иначе: он выражает идею, что бытие царит над принципом времени (тогда как драматическая форма, напротив, выпячивает власть времени - недаром там родилось тоже, казалось бы, только "формальное" требование единства времени)".

Введенные в эпопею "Кому на Руси жить хорошо" сказочные мотивы позволяют Некрасову свободно и непринужденно обращаться со временем и пространством, легко переносить действие с одного конца России на другой, замедлять или ускорять время по сказочным законам. Объединяет эпопею не внешний сюжет, не движение к однозначному результату, а сюжет внутренний: медленно, шаг за шагом проясняется в ней противоречивый, но необратимый рост народного самосознания, еще не пришедшего к итогу, еще находящегося в трудных дорогах исканий. В этом смысле и сюжетно-композиционная рыхлость поэмы не случайна, а глубоко содержательна: она выражает своей несобранностью пестроту и многообразие народной жизни, по-разному обдумывающей себя, по-разному оценивающей свое место в мире, свое предназначение.

Стремясь воссоздать движущуюся панораму народной жизни во всей ее полноте, Некрасов использует и все богатство народной культуры, все многоцветье устного народного творчества. Но и фольклорная стихия в эпопее выражает постепенный рост народного самосознания: сказочные мотивы "Пролога" сменяются былинным эпосом, потом лирическими народными песнями в "Крестьянке", наконец, песнями Гриши Добросклонова в "Пире - на весь мир", стремящимися стать народными и уже частично принятыми и понятыми народом. Мужики прислушиваются к его песням, иногда согласно кивают головами, но последнюю песню "Русь" он еще не спел им. А потому и финал поэмы открыт в будущее, не разрешен:

Быть бы нашим странникам под родною крышею,

Если б знать могли они, что творилось с Гришею.

Но странники не услышали песни "Русь", а значит, еще и не поняли, в чем заключается "воплощение счастия народного". Выходит, Некрасов не допел свою песню не только потому, что смерть помешала. Песни его не допела в те годы сама народная жизнь. Более ста лет прошло с тех пор, а песня, начатая великим поэтом о русском крестьянине, все еще допевается. В "Пире" лишь намечен проблеск грядущего счастья, о котором мечтает поэт, сознающий, сколь много дорог впереди до его реального воплощения. "Незаконченность" "Кому на Руси жить хорошо" принципиальна и художественно значительна как признак народной эпопеи.

"Кому на Руси жить хорошо" и в целом, и в каждой из своих частей напоминает крестьянскую мирскую сходку, которая являлась наиболее полным выражением демократического народного самоуправления. На такой сходке жители одной или нескольких деревень решали все вопросы совместной, мирской жизни. Сходка не имела ничего общего с современным собранием. На ней отсутствовал председатель, ведущий ход обсуждения. Каждый общинник по желанию вступал в разговор или перепалку, отстаивая свою точку зрения. Вместо голосования действовал принцип общего согласия. Недовольные переубеждались или отступали, и в ходе обсуждения вызревал "мирской приговор". Если общего согласия не получалось, сходка переносилась на следующий день. Постепенно, в ходе жарких споров вызревало единодушное мнение, искалось и находилось согласие.

Вся поэма-эпопея Некрасова - это разгорающийся, постепенно набирающий силу мирской сход. Он достигает своей вершины в заключительном "Пире - на весь мир". Однако общего "мирского приговора" все-таки не происходит. Намечаются лишь пути к нему, многие первоначальные препятствия устранены, по многим пунктам обозначилось движение к общему согласию. Но итога нет, жизнь не остановлена, сходки не прекращены, эпопея открыта в будущее. Для Некрасова здесь важен сам процесс, важно, что крестьянство не только задумалось о смысле жизни, но и отправилось в трудный и долгий путь правдоискательства. Попробуем поближе присмотреться к нему, двигаясь от "Пролога. Части первой" к "Крестьянке", "Последышу" и "Пиру - на весь мир".

Первоначальные представления странников о счастье. В "Прологе" о встрече семи мужиков повествуется как о большом эпическом событии:

В каком году - рассчитывай,

В какой земле - угадывай.

На столбовой дороженьке

Сошлись семь мужиков...

Так сходились былинные и сказочные герои на битву или на почестен пир. Эпический размах приобретает в поэме время и пространство: действие выносится на всю Русь. "Подтянутая губерния", "Терпигорев уезд", "Пустопорожняя волость", деревни "Заплатова", "Дырявина", "Разутова", "Знобишина", "Горелова", "Неелова", "Неурожайка" могут быть отнесены к любой из российских губерний, уездов, волостей и деревень. Схвачена общая примета пореформенного разорения. Сам вопрос, взволновавший мужиков, касается всей России - крестьянской, дворянской, купеческой. Потому и ссора, возникшая между ними,- не рядовое событие, а великий спор. В душе каждого хлебороба, со своей "частной" судьбой, со своими житейскими целями, пробудился интерес, касающийся всех, всего народного мира. И потому перед нами уже не обыкновенные мужики со своей индивидуальной судьбой, а радетели за весь крестьянский мир, правдоискатели. Цифра семь в фольклоре является магической. Семь странников - образ большого эпического масштаба. Сказочный колорит "Пролога" поднимает повествование над житейскими буднями, над крестьянским бытом и придает действию эпическую всеобщность. В то же время события отнесены к пореформенной эпохе. Конкретная примета мужиков - "временнообязанные" - указывает на реальное положение "освобожденного" крестьянства, вынужденного временно, вплоть до полного выкупа своего земельного надела, трудиться на господ, исполнять те же самые повинности, какие существовали и при крепостном праве.

Сказочная атмосфера в "Прологе" многозначна. Придавая событиям всенародное звучание, она превращается еще и в удобный для поэта прием характеристики народного самосознания. Заметим, что Некрасов играючи обходится со сказкой. Вообще его обращение с фольклором более свободно и раскованно по сравнению с поэмами "Коробейники" и "Мороз, Красный нос". Да и к народу он относится иначе, часто подшучивает над мужиками, подзадоривает читателей, парадоксально заостряет народный взгляд на вещи, подсмеивается над ограниченностью крестьянского миросозерцания. Интонационный строй повествования в "Кому на Руси жить хорошо" очень гибок и богат: тут и добродушная авторская улыбка, и снисхождение, и легкая ирония, и горькая шутка, и лирическое сожаление, и скорбь, и раздумье, и призыв. Интонационно-стилистическая многозвучность повествования по-своему отражает новую фазу народной жизни. Перед нами пореформенное крестьянство, порвавшее с неподвижным патриархальным существованием, с вековой житейской и духовной оседлостью. Это уже бродячая Русь с проснувшимся самосознанием, шумная, разноголосая, колючая и неуступчивая, склонная к ссорам и спорам. И автор не стоит от нее в стороне, а превращается в равноправного участника ее жизни. Он то поднимается над спорщиками, то проникается сочувствием к одной из спорящих сторон, то умиляется, то возмущается. Как Русь живет в спорах, в поисках истины, так и автор пребывает в напряженном диалоге с нею.

Сказочный мир "Пролога" окрашен легкой авторской иронией: он характеризует еще не высокий уровень крестьянского сознания, стихийного, смутного, с трудом пробивающегося к всеобщим вопросам. Мысль народная еще не обрела в "Прологе" независимого существования, она еще слита с природой и выражается в действиях, в поступках, в драках между мужиками.

Идут, как будто гонятся

За ними волки серые,

Что дале - то скорей.

. . . . . . . . . . . .

Наверно б, ночку целую

Так шли - куда, не ведая...

Мужики живут и действуют, как в сказке: "Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что". И "баба встречная", "корявая Дурандиха", на глазах у мужиков превращается в хохочущую, над ними ведьму. А Пахом долго умом раскидывает по поводу того, что с ними случилось, пока не приходит к выводу, что леший "шутку славную" над ними подшутил.

В поэме возникает комическое сравнение спора мужиков с боем быков в крестьянском стаде. По законам эпоса, оно развертывается, как в гоголевских "Мертвых душах", но обретает еще и самостоятельный смысл. Корова с колокольчиком, отбившаяся от стада, пришла к костру, уставила глаза на мужиков,

Шальных речей послушала

И начала, сердечная.

Мычать, мычать, мычать!

Стихийной мощи и ограниченности спора вторит переполох в природе, которая, как в сказке, тоже участвует в лихой мужицкой перебранке-потасовке. На спорящих странников слетаются посмотреть семь филинов, с семи больших дерев "хохочут полуночники".

И ворон, птица умная,

Приспел, сидит на дереве

У самого костра,

Сидит да черту молится,

Чтоб до смерти ухлопали

Которого-нибудь!

Переполох нарастает, ширится, охватывает весь лес:

Проснулось эхо гулкое,

Пошло гулять-погуливать,

Пошло кричать-покрикивать,

Как будто подзадоривать

Упрямых мужиков.

С иронией относится поэт и к самой сути спора. Мужики еще не понимают, что вопрос, кто счастливее - поп, помещик, купец, чиновник или царь - обнаруживает ограниченность их представлений о счастье, которые сводятся к материальной обеспеченности. Встреча с попом в первой главе первой части поэмы наглядно проясняет, что своего, крестьянского понимания счастья у мужиков нет. Не случайно формулу счастья провозглашает поп, а крестьяне пассивно с ним соглашаются:

"В чем счастие, по-вашему?

Покой, богатство, честь -

Не так ли, други милые?"

Они сказали: "Так"...

Рассказ попа заставляет мужиков над многим призадуматься. Расхожая, иронически-снисходительная народная оценка духовенства обнаруживает свою поверхностность и неполноту. По законам эпического повествования поэт доверчиво отдается рассказу попа о жизни всего духовного сословия, он не торопится с развитием действия, давая возможность попу выговорить все, что лежит у него на душе. За этой доверчивостью и отзывчивостью скрывается и сам народ, наивно-простодушный, всепринимающий и многое понимающий своей сердобольной душой. За жизнью попа открывается жизнь России в ее прошлом и настоящем, в разных ее сословиях. Здесь и драматические перемены в дворянских судьбах: уходит в прошлое старая, патриархальная дворянская Русь, жившая оседло, в нравах и привычках близкая к народу. Пореформенное разорение разрушило вековые устои дворянской жизни, уничтожило старую привязанность к родовому деревенскому гнезду. Рассеялись дворяне по белу свету, усвоили новые привычки, далекие от русских нравственных традиций и преданий. В рассказе попа развертывается перед глазами смекалистых мужиков "цепь великая", в которой все звенья прочно связаны: тронешь одно - отзовется в другом. Драма русского дворянства порождает драму в жизни духовного сословия. В той же мере эту драму усугубляет и всероссийское пореформенное оскудение мужика:

Деревни наши бедные,

А в них крестьяне хворые

Да женщины печальницы,

Кормилицы, поилицы,

Рабыни, богомолицы

И труженицы вечные,

Господь прибавь им сил!

Не может быть счастливо духовенство, когда несчастлив народ, его поилец и кормилец. И дело тут не только в материальной зависимости. Несчастья мужика приносят глубокие нравственные страдания чутким людям из духовенства: "С таких трудов копейками живиться тяжело!" Выходит, напрасно противопоставляли мужики "счастливые" верхи "несчастливым" низам. Верхи оказываются несчастливыми по-своему: кризис, переживаемый народом, коснулся всех сословий русского общества. И вот мужики в финале главы "Поп" так отделывают Луку:

Что, взял? башка упрямая!

Дубина деревенская!

Туда же лезет в спор!

"Дворяне колокольные -

Попы живут по-княжески".

. . . . . . . . . . . . .

Ну, вот тебе хваленое

Поповское житье!

Но, в сущности, так можно было бы отделать не только Луку, но и каждого из семи мужиков, и всех их вместе. За бранью мужицкой здесь снова следует тень автора, который подсмеивается над ограниченностью первоначальных представлений народа о счастье. И не случайно, что после встречи с попом характер поведения и образ мысли странников существенно изменяются. Они становятся все более активными в диалоге, все более энергично вмешиваются в жизнь. Да и внимание странников все более властно начинает захватывать не мир господ, а народная жизнь.

Перелом в направлении поисков

В "Сельской ярмонке" странники приглядываются к народной толпе, являющейся главным действующим лицом. Поэт любуется вместе с ними хмельным, горластым, праздничным народным морем. Этот праздничный разгул народной души открывается яркой картиной купания богатырского коня. Черты богатырства подмечаются Некрасовым и в собирательном образе "сельской ярмонки". Широка, многолика, стоголоса и безбрежна крестьянская душа. В ней нет середины и меры, в ней все на пределе: если уж радость - так безудержная, если покаяние - так безутешное, если пьянство - так бесшабашное. Поэт не скрывает здесь и ограниченность крестьянского сознания, находящегося в плену жестоких суеверий, и убогость эстетических вкусов народа: торговцы выбирают на потребу мужиков изображение сановника "за брюхо с бочку винную и за семнадцать звезд". Порой Некрасов не выдерживает, вмешивается в повествование, произносит обращенный к читателю монолог:

Эх! эх! придет ли времечко,

Когда (приди, желанное!..)

Дадут понять крестьянину,

Что розь портрет портретику,

Что книга книге розь?

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -

Белинского и Гоголя

С базара понесет?

Но здесь же рядом поэт восхищается народной отзывчивостью на чужую беду в эпизоде с пропившимся Вавилушкой, народной чуткостью к бескорыстной доброте Павлуши Веретенникова, выручившего деньгами беспутного мужика:

Зато крестьяне прочие

Так были разутешены,

Так рады, словно каждого

Он подарил рублем!

В "Сельской ярмонке" раскрывается не только душевная щедрость, но и природная одаренность народного характера. Как смотрят мужики комедию, разыгрываемую в балагане Петрушкой? Они не пассивные зрители, а живые участники театрального действа. Они "хохочут, утешаются и часто в речь Петрушкину вставляют слово меткое, какого не придумаешь, хоть проглоти перо!".

Пусть народный вкус размашист и не лишен безобразия, пусть народные верования подчас темны и не лишены изуверства,- но во всем, и в красоте, и в безобразии, народ не жалок и не мелочен, а крупен и значителен, щедр и широк:

Не ветры веют буйные,

Не мать-земля колышется -

Шумит, поет, ругается,

Качается, валяется,

Дерется и целуется

У праздника народ!

Крестьянам показалося,

Как вышли на пригорочек,

Что все село шатается,

Что даже церковь старую

С высокой колокольнею

Шатнуло раз-другой!

Яким Нагой. В третьей главе "Пьяная ночь" праздничный пир достигает кульминации. Атмосфера бесшабашного горласто-праздничного разгула постепенно становится драматически напряженной, взрывоопасной. То тут, то там вспыхивают ссоры:

Гудит! Что море синее,

Смолкает, подымается

Народная молва.

Ожидается грозовое разрешение, разрядка. И вот в финале "Пьяной ночи" это происходит. Самим движением народного мира подготовлено появление из его глубины сильного крестьянского характера, Якима Нагого. Он предстает перед читателем как сын матери - сырой земли, как символ трудовых основ крестьянской жизни: "у глаз, у рта излучины, как трещины на высохшей земле", "шея бурая, как пласт, сохой отрезанный", "рука - кора древесная, а волосы - песок". Яким уже не поддакивает барину, Павлуше Вере-тенникову. Он мужик бывалый, в прошлом занимавшийся отхожим промыслом, поживший в городах. У него есть свое, крестьянское представление о сути народной жизни, свое, крестьянское чувство чести и собственного достоинства. В ответ на упрек Веретенникова в народном пьянстве Яким гордо и дерзко обрывает барина:

Постой, башка порожняя!

Шальных вестей, бессовестных

Про нас не разноси!

Отстаивая трудом завоеванное чувство крестьянской гордости, Яким видит общественную несправедливость по отношению к народу:

Работаешь один,

А чуть работа кончена,

Гляди, стоят три дольщика:

Бог, царь и господин!

Но за этими словами стоит и крестьянское сознание значительности труда хлебороба как первоосновы и источника жизни всех сословий русского общества. Наконец, в устах Якима о народной душе звучит и грозное предупреждение:

У каждого крестьянина

Душа что туча черная -

Гневна, грозна - и надо бы

Громам греметь оттудова,

Кровавым лить дождям.

Пока - все вином кончается, но Яким неспроста предупреждает, что "придет беда великая, как перестанем пить", что парни и молодушки "удаль молодецкую про случай сберегли". И народный мир отзывается на предостережения Якима удалой и согласной песней:

Притихла вся дороженька,

Одна та песня складная

Широко, вольно катится,

Как рожь под ветром стелется,

По сердцу по крестьянскому

Идет огнем-тоской!..

Так с появлением Якима Нагого уточняется провозгла-шенное попом понятие "честь". Оказывается, что честь чести рознь. Одно представление о чести крестьянское и другое - дворянское. Наконец, с Якимом Нагим случается история, которая впервые ставит под сомнение собственнический, денежный критерий счастья. Во время пожара Яким бросается в избу спасать любимые им картиночки, а жена его - иконы. И только потом крестьянская семья вспоминает о богатстве, скопленном в течение всей многотрудной жизни. Сгорел дом - "слились в комок целковики":

"Ой, брат Яким! недешево

Картинки обошлись!

Зато и в избу новую

Повесил их небось?" -

"Повесил - есть и новые",-

Сказал Яким - и смолк.

Картиночки да иконы оказались дороже целковых, хлеб духовный - выше хлеба земного.

Ермил Гирин

Начиная с главы "Счастливые" в направлении поисков счастливого человека намечается поворот. По собственной инициативе к странникам начинают подходить "счастливцы" из низов. У большинства из них велик соблазн хлебнуть вина бесплатного. Но сам факт их появления знаменателен в эпопее. Внимание семи странников все более и более захватывает многоголосая народная Русь. Звучат рассказы-исповеди дворовых людей, лиц духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Все мужицкое царство вовлекается в диалог, в спор о счастии. Конечно, "счастливцы" эти таковы, что странники, увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают:

Эй, счастие мужицкое!

Дырявое с заплатами,

Горбатое с мозолями,

Проваливай домой!

Но в финале главы звучит рассказ о счастливом человеке, подвигающий действие эпопеи вперед, знаменующий более высокий уровень народных представлений о счастье. Ермил - "не князь, не граф сиятельный, а просто он - мужик!". Но по своему характеру и по влиянию на крестьянскую жизнь он посильнее и поавторитетнее любого. Сила его заключается в доверии народного мира и в опоре Ермила Гирина на этот мир. Поэтизируется богатырство народа, когда он действует сообща. Рассказ о Ермиле начинается с описания тяжбы героя с купцом Алтынниковым из-за сиротской мельницы. Когда в конце торга "вышло дело дрянь" - с Ермилом денег не было,- он обратился к народу за поддержкой:

И чудо сотворилося -

На всей базарной площади

У каждого крестьянина,

Как ветром, полу левую

Заворотило вдруг!

Это первый случай в поэме, когда народный мир одним порывом, одним единодушным усилием одерживает победу над неправдою:

Хитры, сильны подьячие,

А мир их посильней,

Богат купец Алтынников,

А все не устоять ему

Против мирской казны...

Подобно Якиму, Ермил наделен острым чувством христианской совестливости и чести. Лишь однажды он оступился: выгородил "из рекрутчины меньшого брата Митрия". Но этот поступок стоил праведнику жестоких мучений и завершился всенародным покаянием, еще более укрепившим его авторитет. Совестливость Ермила не исключительна: она является выражением наиболее характерных особенностей крестьянского мира в целом. Вспомним, как Ермил рассчитывался с мужиками за мирской их долг, собранный на базарной площади:

Рубль лишний, чей - Бог ведает!

Остался у него.

Весь день с мошной раскрытою

Ходил Ермил, допытывал,

Чей рубль? да не нашел.

Всей жизнью своей Ермил опровергает первоначальные представления странников о сути человеческого счастья. Казалось бы, он имеет "все, что надобно для счастья: и спокойствие, и деньги, и почет". Но в критическую минуту жизни Ермил этим "счастьем" жертвует ради правды народной и попадает в острог.

Странники и помещик

Постепенно в сознании крестьянства рождается идеал подвижника, борца за народные интересы. В пятой главе первой части "Помещик" странники относятся к господам уже с явной иронией. Хотя помещик и выставляет себя перед мужиками их защитником и благодетелем, странники ему не верят и над ним посмеиваются. Они уже понимают, что дворянская "честь" не многого стоит:

"Извольте: слово честное,

Дворянское даю!"

Нет, ты нам не дворянское,

Дай слово христианское!

Дворянское с побранкою,

С толчком да с зуботычиной,

То непригодно нам!

Странники заговорили с барином так же дерзко и раскованно, как и Яким Нагой. Но даже не это более всего, удивляет Оболта-Оболдуева, помещика, знающего мужика лучше всех других сословий русского общества. Его приводит в изумление, что бывшие крепостные взвалили на себя бремя исторического вопроса "кому на Руси жить хорошо?". Это так неожиданно для барина, что он, как лекарь, руку каждому из мужиков пощупал: уж не больны ли они. Почему? Да потому, что вчерашние "рабы" взялись за решение проблем, которые издревле считались дворянской привилегией. В заботах о судьбе Отечества видело дворянство русское свое историческое предназначение и после отмены крепостного права. А тут вдруг эту единственную миссию, оправдывающую его существование, у дворянства перехватили мужики! Вот почему,

Нахохотавшись досыта,

Помещик не без горечи

Сказал: "Наденьте шапочки,

Садитесь, господа!"

За желчной иронией Оболта-Оболдуева скрывается горькая для него жизненная правда: судьба помещичья теперь оказывается зависимой от этих мужиков, ставших гражданами России. "И мне присесть позволите?" - обращается вчерашний господин с вопросом к своим "рабам".

Глава "Помещик" в отличие от главы "Поп" внутренне драматична. Исповедь Гаврилы Афанасьевича, глубоко ли-рическая, многоплановая и субъективно честная, все время корректируется ироническими репликами мужиков, снижающими ее возвышенный пафос. Монолог помещика Некрасов выдерживает от начала до конца в традициях эпопеи: речь идет не столько об индивидуальном характере Оболта-Оболдуева, сколько о дворянском сословии вообще. Поэтому рассказ помещика включает в себя не только "удар искросыпительный", но и поэзию старых дворянских усадеб с их русским хлебосольством, с общими для дворян и мужиков утехами, и тысячелетнюю историю дворянства, и серьезные раздумья над современным состоянием русской жизни, в чем-то близкие авторским:

На всей тебе, Русь-матушка,

Как клейма на преступнике,

Как на коне тавро,

Два слова нацарапаны:

"Навынос и распивочно".

Как замечает современный исследователь эпопеи Некрасова Н. Н. Скатов, "такой емкий образ вряд ли можно было бы найти в романе, повести или драме. Это образ эпический, который тоже представляет своеобразную энциклопедию помещичьего сословия, но включенный именно в народную поэму, оцененный народным умом. Потому-то весь рассказ помещика спроецирован на крестьянское восприятие и постоянно корректируется им. Мужики здесь не пассивные слушатели. Они расставляют акценты, вмешиваясь в помещичью речь редко, да метко. Недаром рассказ помещика и всю эту последнюю главу первой части завершает мужицкое слово, мужицкий приговор:

Порвалась цепь великая,

Порвалась - расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику!..

Как и в случае с попом, повествование помещика и о помещике не есть простое обличение. Оно также об общем, катастрофическом, всех захватившем кризисе. И о том, что народ есть в этом положении сила единственно здоровая, умная, красивая, условие развития страны и обновления жизни. Потому-то в последующих частях поэмы Некрасов оставляет намеченную сюжетную схему (поп, помещик, купец...) и художественно исследует то, что и составляет суть и условие эпического произведения, народной поэмы - жизнь и поэзию народа в их неисчерпаемости".

Матрена Тимофеевна. "Крестьянка" подхватывает и продолжает тему дворянского оскудения. Странники попадают в разоряющуюся усадьбу: "помещик за границею, а управитель при смерти". Толпа отпущенных на волю, но совершенно не приспособленных к труду дворовых растаскивает потихоньку господское добро. На фоне вопиющей разрухи, развала и бесхозяйственности трудовая крестьянская Русь воспринимается как могучая созидательная и жизнеутверждающая стихия:

Легко вздохнули странники:

Им после дворни ноющей

Красива показалася

Здоровая, поющая

Толпа жнецов и жниц...

В центре этой толпы, воплощая в себе лучшие качества русского женского характера, предстает перед странниками Матрена Тимофеевна:

Осанистая женщина,

Широкая и плотная,

Лет тридцати осьми.

Красива; волос с проседью,

Глаза большие, строгие,

Ресницы богатейшие,

Сурова и смугла.

На ней рубаха белая,

Да сарафан коротенький,

Да серп через плечо.

Воссоздается тип "величавой славянки", крестьянки среднерусской полосы, наделенный сдержанной и строгой красотой, исполненный чувства собственного достоинства. Этот тип крестьянки не был повсеместным. История жизни Матрены Тимофеевны подтверждает, что он формировался в условиях отхожего промысла, в краю, где большая часть мужского населения уходила в города. На плечи крестьянки ложилась не только вся тяжесть крестьянского труда, но и вся мера ответственности за судьбу семьи, за воспитание детей. Суровые условия оттачивали особый женский характер, гордый и независимый, привыкший везде и во всем полагаться на свои собственные силы.

Рассказ Матрены Тимофеевны о своей жизни строится по общим для народной эпопеи законам эпического повествования. "Крестьянка",- замечает Н. Н. Скатов,- единственная часть, вся написанная от первого лица. Однако это рассказ отнюдь не только о ее частной доле. Голос Матрены Тимофеевны - это голос самого народа. Потому-то она чаще поет, чем рассказывает, и поет песни, не изобретенные для нее Некрасовым. "Крестьянка" - самая фольклорная часть поэмы, она почти сплошь построена на народно-поэтических образах и мотивах.

Уже первая глава "До замужества" - не просто повествование, а как бы совершающийся на наших глазах традиционный обряд крестьянского сватовства. Свадебные причеты и заплачки "По избам снаряжаются", "Спасибо жаркой баенке", "Велел родимый батюшка" и другие основаны на подлинно народных. Таким образом, рассказывая о своем замужестве, Матрена Тимофеевна рассказывает о замужестве любой крестьянки, обо всем их великом множестве.

Вторая же глава прямо названа "Песни". И песни, которые здесь поются, опять-таки песни общенародные. Личная судьба некрасовской героини все время расширяется до пределов общерусских, не переставая в то же время быть ее собственной судьбой. Ее характер, вырастая из общенародного, совсем в нем не уничтожается, ее личность, тесно связанная с массой, не растворяется в ней.

Матрена Тимофеевна, добившись освобождения мужа, не оказалась солдаткой, но ее горькие раздумья в ночь после известия о предстоящем рекрутстве мужа позволили Некрасову "прибавить о положении солдатки".

Действительно, образ Матрены Тимофеевны создан так, что она как бы все испытала и побывала во всех состояниях, в каких могла побывать русская женщина".

Так достигает Некрасов укрупнения эпического характера, добиваясь, чтобы сквозь индивидуальное просвечивали общерусские его черты. В эпопее существуют сложные внутренние связи между отдельными частями и главами: то, что лишь намечено в одной из них, часто развертывается в другой. В начале "Крестьянки" раскрывается заявленная в "Помещике" тема дворянского оскудения. Обозначенный в монологе попа рассказ о том, "какой ценой поповичем священство покупается", подхватывается в описании детских и юношеских лет Григория Добросклонова в "Пире - на весь мир".

Савелий, богатырь святорусский

От главы к главе нарастает в поэме мотив народного богатырства, пока не разрешается в "Крестьянке" рассказом о Савелии, богатыре святорусском, костромском крестьянине, выросшем в глухом лесном краю у Кореги-реки. Название "корежский край" привлекало Некрасова как символ трудовой выносливости и неизбывной физической силы народа-богатыря: "корежить", "гнуть", "ломать". Даже внешний вид Савелия олицетворяет могучую лесную стихию, обладающую громадной силой сопротивления всякому насилию, всякому давлению извне:

С большущей сивой гривою,

Чай, двадцать лет не стриженной,

С большущей бородой,

Дед на медведя смахивал,

Особенно как из лесу,

Согнувшись, выходил.

Этот мужик-богатырь, когда лопнуло терпение корежских мужиков, долго сносивших самодурство немца-управляющего, произнес свое бунтарское слово "Наддай!": "Под слово люди русские работают дружней". Столкнув ненавистного Фогеля в яму, мужики-землекопы так "наддали", что в секунду сровняли яму с землей.

Савелий - первый в поэме стихийный народный бунтарь со своей крестьянской философией: "Недотерпеть - пропасть, перетерпеть - пропасть". Он познал и острог в Буй-городе, и сибирскую каторгу. Однако ничто не сломило свободолюбивого духа, и когда его называют "клейменым, каторжным", он отвечает весело: "Клейменый, да не раб!.." В самом терпении народном Савелий видит воплощение несломленных и зреющих крестьянских сил:

Цепями руки кручены,

Железом ноги кованы,

Спина... леса дремучие

Прошли по ней - сломалися.

А грудь? Илья-пророк

По ней гремит-катается

На колеснице огненной...

Все терпит богатырь!

Но грозная сила Савелия не лишена противоречий. Не случайно и сравнивается он со Святогором - самым сильным, но и самым неподвижным богатырем былинного эпоса. Савелий и в размышлениях своих такой же богатырь-туго-дум. Он не спешит с однозначными выводами по поводу грядущей крестьянской судьбы:

Не знаю, не придумаю,

Что будет? Богу ведомо!

Есть в его раздумье и мрачные пророчества. Не случайно Матрена Тимофеевна в ответ на рассуждения Савелия о богатырстве замечает иронически:

Ты шутишь шутки, дедушка!

Такого-то

Богатыря могучего,

Чай, мыши заедят!

Матрена Тимофеевна имеет право на такую шутку; по мужеству и жизнестойкости она ровня Савелию-богатырю. Но есть в ее характере и явное преимущество. В отличие от Савелия она не терпит: она действует, ищет и находит выходы из самых драматических ситуаций и с гордостью говорит о себе:

Я потупленную голову,

Сердце гневное ношу!..

Так постепенно, по мере смены событий и героев, в поэме складывается обобщенный образ иного счастливца. Таким счастливцем оказывается борец за народные интересы. В движении и развитии находится у Некрасова и массовый, собирательный образ народного мира.

Народный мир в движении

В "Последыше" мужики деревни Большие Вахлаки разыгрывают после реформы "камедь" подчинения выжившему из ума князю Утятину, соблазнившись посулами его наследников-сыновей. Некрасов создает сатирический образ тех полукрепостнических отношений, которые установились между помещиками и крестьянами после реформы 1861 года, когда крестьянство на многие десятки лет осталось в фактической зависимости от господ. В начале "Последыша" вновь звучит сквозная в эпопее тема народного богатырства:

"Прокосы широчайшие! -

Сказал Пахом Онисимыч.-

Здесь богатырь народ!"

Смеются братья Губины:

Давно они заметили

Высокого крестьянина

Со жбаном - на стогу;

Он пил, а баба с вилами,

Задравши кверху голову,

Глядела на него.

Так создается почти скульптурный памятник, олицетворяющий неистощимую силу и мощь крестьянского мира. Но в резком контрасте с этим мажорным вступлением оказывается поведение мужиков, играющих шутовскую роль добровольных рабов перед напоминающим Лихо Одноглазое, выморочным князем Утятиным.

Вначале эта "камедь", эта фальшивая игра в покорность вызывает улыбку читателя. Тут есть и артисты вроде мнимого бурмистра Клима Лавина, с каким-то упоением входящего в назначенную ему миром роль:

"Отцы!" - сказал Клим Яковлич

Как будто вся утроба в нем

При мысли о помещиках

Заликовала вдруг...

Но чем долее продолжается игра, тем чаще в ней проскальзывают черты правдоподобия. Возникает сомнение: игра ли это? Уж слишком похожа она на правду. Сомнение подтверждается не только словами Пахома: "не только над помещиком, привычка над крестьянином сильна",- но и реальными поступками вахлаков. Вот мужики идут посмотреть на комедию, которая будет разыграна с приездом князя Утятина, но встают "почтительно поодаль от господ". Вот Клим входит в раж и произносит очередную верноподданническую речь, но у дворового вместо смеха "слезы катятся по старому лицу". А рядом с этими непроизвольными проявлениями холопства встает холопство Ипата уже по призванию и убеждению. Да и самый главный шут Клим Лавин в минуту откровения говорит:

Эх, Влас Ильич! где враки-то?

Не в их руках мы, что ль?..

Временами комедия превращается в жестокую, трагическую игру, убийственно действуя на Агапа Петрова - человека с проснувшимся и еще не окрепшим чувством собственного достоинства. И если сперва вахлакам кажется, что они потешаются над помещиком, то вскоре выясняется, что в действительности они унижают самих себя. Неспроста говорит мудрый Влас разыгравшемуся шуту Климке Лавину:

Бахвалься! А давно ли мы,

Не мы одни - вся вотчина...

(Да... все крестьянство русское!)

Не в шутку, не за денежки.

Не три-четыре месяца,

А целый век... Да что уж тут!

Куда уж нам бахвалиться,

Недаром Вахлаки!

Против мужиков оборачивается их наивная вера в сыновей князя Утятина, "гвардейцев черноусых", посуливших за вахлацкую комедию поемные луга. Умирает "последыш",

А за луга поемные

Наследники с крестьянами

Тягаются доднесь...

Внешне "Пир - на весь мир" является продолжением "Последыша": вахлаки после смерти князя Утятина справляют "поминки по крепям". Но по существу в "Пире" изображается принципиально иное состояние мира. Это уже проснувшаяся и разом заговорившая народная Русь. В праздничный пир духовного пробуждения вовлекаются новые и новые герои: весь народ поет песни освобождения, вершит суд над прошлым, оценивает настоящее и начинает задумываться о будущем. Далеко не однозначны эти песни на всенародной сходке. Иногда они контрастны по отношению друг к другу, как, например, рассказ "Про холопа примерного - Якова верного" и легенда "О двух великих грешниках". Яков мстит барину за все издевательства по-холопски, совершая самоубийство у него на глазах. Разбойник Кудеяр в праведном гневе убивает народного врага пана Глуховского. Причем после этого убийства рухнуло громадное дерево, которое Кудеяр по обету, во имя искупления грехов, начал подтачивать ножом. И трудиться бы ему до скончания века, если бы вонзившийся в сердце пана Глуховского нож не сбросил с разбойника вместе с упавшим деревом "бремя грехов". Так высшая народная нравственность, освященная авторитетом религиозной веры, оправдывает праведный гнев против угнетателей и даже насилие над ними.

Гриша Добросклонов

И как бы в ответ на этот рост народного самосознания из разноречивого хора крестьянских голосов, поднимаясь над ними, начинают звучать песни Гриши Добросклонова, русского интеллигента, знающего о том, что счастье народное может быть достигнуто лишь в результате всенародной борьбы за "непоротую губернию, непотрошеную волость, избытково село", которые ищут теперь забывшие давно о первоначальной цели путешествия, духовно выросшие странники.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Рать подымается -

Неисчислимая,

Сила в ней скажется

Несокрушимая!

"Последние песни"

В начале 1875 года Некрасов тяжело заболел. Ни знаменитый венский хирург Бильрот, ни мучительная операция не могли приостановить смертельной болезни - рак спинного мозга. Вести о ней вызвали поток писем, телеграмм, приветствий и адресов со всей России. Общенародная поддержка укрепляла слабеющие с каждым днем физические и духовные силы поэта. И в мучительной болезни своей, превозмогая боль, он продолжает работать и создает книгу стихов под названием "Последние песни".

Приходит время подведения итогов. Некрасов понимает, что своим творчеством он прокладывал новые пути в поэтическом искусстве, необыкновенно расширив сферу поэтического, включив в нее такие явления жизни, которые предшественники и современники считали уделом "прозы". Он обогатил отзывчивый на чужое несчастье, на чужую радость и чужую боль авторский голос поэтической стихией многоголосия, присвоив себе народную точку зрения на жизнь, создавая произведения, которые народ признавал за свои, которые превращались в знаменитые народные песни, в популярные романсы. Он создал новую лирику любви, новый тип поэтической сатиры. Только он решался на недопустимую в прошлом стилистическую дерзость, на смелое сочетание элегических, лирических и сатирических мотивов в пределах одного стихотворения, как в "Размышлениях у парадного подъезда" или "Железной дороге". Некрасов понимал, как он расширил возможности поэтического языка, включая в лирику сюжетно-повествовательное начало. Именно он, как никто другой из его современников, творчески освоил русский фольклор: склонность к песенным ритмам и интонациям, использование параллелизмов, повторов, "тягучих" трехсложных размеров (дактиля и анапеста) с глагольными рифмами. В "Кому на Руси жить хорошо" он поэтически осмыслил пословицы, поговорки, народную мифологию, но главное - он творчески перерабатывал фольклорные тексты, раскрывая потенциально заложенный в них революционный, освободительный смысл. Необычайно раздвинул Некрасов и стилистический диапазон русской поэзии, используя разговорную речь, народную фразеологию, диалектизмы, смело включая в произведение разные речевые стили - от бытового до публицистического, от народного просторечия до фольклорно-поэтической лексики, от ораторско-патетического до пародийно-сатирического.

Но главный вопрос, который мучил Некрасова на протяжении всей жизни и особенно остро в последние дни, заключался не в формальных проблемах "мастерства". Как русский писатель, он был верен русскому пониманию искусства слова, подмеченному французским писателем Проспером Мериме в разговоре с Тургеневым: "Ваша поэзия ищет прежде всего правды, а красота потом является сама собою; наши поэты, напротив, идут совершенно противоположной дорогой: они хлопочут прежде всего об эффекте, остроумии, блеске..." Русская дорога ставила перед Некрасовым один, главный вопрос: насколько его поэзия способна изменить окружающую жизнь и получить приветный отклик в народе. Мотивы сомнения, разочарования, порою отчаяния и хандры сменяются в "Последних песнях" жизнеутверждающими стихами. Самоотверженной помощницей умирающего Некрасова является Зина (Ф. Н. Викторова), жена поэта, к которой обращены лучшие его помыслы. По-прежнему сохраняется у Некрасова тема материнства. В стихотворении "Баюшки-баю" устами матери Родина обращается к поэту с последней песней утешения:

Не бойся горького забвенья:

Уж я держу в руке моей

Венец любви, венец прощенья,

Дар кроткой родины твоей...

Некрасов умер 27 декабря 1877 года (8 января 1878 года по новому стилю) в Петербурге. На его похоронах возникла стихийная демонстрация. Несколько тысяч человек провожали его гроб до Новодевичьего кладбища. А на гражданской панихиде вспыхнул исторический спор: Достоевский в своей речи осторожно сравнил Некрасова с Пушкиным. Из толпы революционно настроенной молодежи раздались громкие голоса: "Выше! Выше!" Среди оппонентов Достоевского наиболее энергичным был Г. В. Плеханов, революционер-народник и будущий первый теоретик марксизма в России.

Вопросы и задания: Почему тема дороги стала основной в поэзии Некрасова? Какие жизненные обстоятельства сформировали характер ярославско-костромского крестьянина? Что нового внес Некрасов в любовную лирику? Каковы источники и смысл христианских мотивов в творчестве Некрасова? В чем своеобразие "народных заступников" Некрасова в сравнении с "особенным человеком" Рахметовым и "новыми людьми" у Чернышевского? Почему "Коробейники" можно назвать "народной поэмой"? Как оценивают современную жизнь России герои "Коробейников"? Объясните драматический смысл финала этой поэмы. Какую роль в сюжете "Коробейников" играет образ Катеринушки? Раскройте своеобразие "Мороза, Красного носа" как поэмы эпической. Какие особенности русского национального характера дороги Некрасову в этой поэме? Дайте характеристику лирики Некрасова 70-х годов. В чем особенности жанра и композиции "Кому на Руси жить хорошо"? Что нового в народные представления о счастье вносят Яким Нагой и Ермил Гирин? Почему странники относятся к помещику иронически? Какие художественные средства использует Некрасов для изображения богатырства Савелия? Чем отличается от Савелия Матрена Тимофеевна? Как изменяются народные представления о счастье на протяжении всей поэмы-эпопеи? Что нового внес Некрасов в историю русской поэзии?

и название журнала, который был вершиной литературной эпохи и главным достижением литературной деятельности Некрасова и его единомышленников в середине XIX века, вместе не случайно. Именно в журнале «Современник» (рис. 2)

Рис. 2. Титульный лист журнала «Современник» (1857) ()

Некрасов достиг вершины, и эта вершина открывает весь смысл того, что мы теперь называем общественным движением середины XIX века. Говоря о Некрасове, мы вспоминаем такие строчки, как, например:

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан. («Поэт и гражданин»)

Эта формула определяла суть того движения, в центре которого оказался Некрасов.

Середина века в литературном развитии совпала с главным историческим событием русской истории XIX века, которое произошло 19 февраля 1861 года: обнародование царского манифеста о даровании свободы народу (рис. 3).

Рис. 3. «Освобождение крестьян (Чтение манифеста)» (Б. Кустодиев, 1907) ()

Это событие стало кульминацией того, что копилось в русской культуре на протяжении веков. Но кульминация не дала разрядки, а привела к еще большему напряжению сил, к ожесточению литературной борьбы, к обострению противоречий.

Именно в журнале «Современник» в 1856 году, в тот момент, когда поползли слухи о готовящейся земельной реформе, было опубликовано стихотворение «Поэт и гражданин». Одновременно это стихотворение открывало новую книгу Некрасова. Публикация в журнале «Современник», который в то время возглавлял Н.Г. Чернышевский (рис. 4),

Рис. 4. Н.Г. Чернышевский ()

привела к цензурному скандалу. Цензурное ведомство восприняло эти строчки как подрывные, призывающие к бунту. С точки зрения современного читателя, в этих строчках нет ничего крамольного, но тем не менее, именно они привели к ожесточению цензуры, к закрытию журнала, к репрессиям людей, издававших этот журнал. Дело в том, что представления об отношениях с государством в тот период у власти и народа были противоположными. 80 миллионов крестьян, которые составляли основную массу населения России того времени, не читали книг и не знали своих прав. Власть не могла позволить, чтобы эти люди, находившиеся в рабской, крепостной зависимости у своих помещиков, стали гражданами. Это означало бы подрыв устоев. Однако те несколько десятков тысяч читающих и образованных людей понимали, что так дальше продолжаться не может. Рабство представлялось чуждым самой природе России. Дело в том, что помещики и крестьяне чувствовали себя членами одной семьи, потому что переход из крестьян в дворяне был возможен еще со времен Петра І. Были между ними и родственные связи: часто помещики выбирали себе в жены своих крепостных. От этих браков рождались незаконнорожденные будущие помещики, которые формально не имели никаких прав. И ощущение того, что крестьяне и баре - это родные братья, разделенные пропастью социального положения и имущественного состояния, не давало покоя Некрасову и его современникам. Люди, которые говорили на одном языке, верили в одного и того же бога, преклонялись перед одними и теми же историческими ценностями, а иногда и были родственниками, оказывались в противоположном положении. Возникало чувство вины: вины барина перед мужиком. И это чувство долга, не исполненного перед народом, составляло суть всего того, что происходило в литературе.

Литература в это время была посвящена одной теме - теме народа. Произведения были направлены на нечитающее большинство, поскольку задачей Некрасова и его современников было просвещение: попытка дать людям способность писать и читать. Говоря об обязанностях быть гражданином, Некрасов имел в виду естественное для себя выполнение жизненной цели, потому что для него не было границ между гражданственностью и поэтичностью. Способ выражения своих мыслей и чувств был способом выражения его гражданской позиции, направленным на то, чтобы русский народ, расколотый по социальному и имущественному признаку, объединился. Это означало то, что круг чтения, круг тех жизненных представлений образованного класса, дворян, и нижних слоев населения, крестьян-мужиков, объединится. Когда люди, мыслящие одинаково, найдут общий язык, заговорят об одних вещах и начнут читать одни книги, тогда и свершится гражданская миссия поэта. Именно эта мысль вела Некрасова и была впоследствии выражена в поэме «Кому на Руси жить хорошо?», где автор показывает, как он видит будущее:

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -

Белинского и Гоголя

С базара понесет?..

Выполнение гражданственной миссии соединения барина и мужика в одной семье возможно только через книги - то, к чему стремился Некрасов, и то, что стало делом его жизни. Вершиной же этого дела стал журнал «Современник».

Начав с «Отечественных записок», Некрасов вместе со своим единомышленником И.И. Панаевым (рис. 5)

Рис. 5. И.И. Панаев ()

выкупает журнал «Современник», прекративший свое существование после смерти Пушкина (рис. 6)

Рис. 6. А.С. Пушкин ()

и в течение короткого промежутка времени превращает этот журнал в трибуну общественно-литературного движения XIX века. В этом журнале собираются лучшие писатели, которые объединены той самой идеей служения народу. Они по-разному понимают это служение: Л.Н. Толстой (рис. 7),

Рис. 7. Л.Н. Толстой ()

И.С. Тургенев (рис. 8),

Рис. 8. И.С. Тургенев ()

Д.В. Григорович (рис. 9)

Рис. 9. Д.В. Григорович ()

и др. Тем не менее, они объединились в период с 1847 по 1866 год для общего дела, которое сформулировано в некрасовском поэтическом сборнике точнее всего:

Русский народ…

Это призыв, который звучит как молитвенное заклинание, связанное со слепой, религиозной, мистической верой в то, что народ сможет вырастить в своей массе семена, посеянные этими господами.

В истории «Современника» было много разных периодов, связанных с тем, что по-разному авторы, участвовавшие в редакции журнала (рис. 10),

Рис. 10. Сотрудники журнала «Современник» ()

представляли себе процесс «сеяния». В одних случаях, это означало заронить искры просвещения, а в других - искры пожара, который можно назвать народным восстанием. Были даже периоды, когда редакция журнала раскалывалась, когда писатели, выступавшие против народного бунта, покидали редакцию. Оставшиеся сотрудники, которых возглавлял Чернышевский, говорили о спасительности пожара. И, собственно, вокруг этого развернулась борьба с властью. В 1862 году, когда в Петербурге в связи с сильной жарой начались пожары (рис. 11),

Рис. 11. «Пожар в Петербурге 28 и 29 мая 1862 года». (Литография неизвестного автора. Ок. 1862) ()

поползли слухи о поджоге, который совершили некие революционно настроенные студенты. И обвинения в том, что эти поджоги спровоцированы писателями и авторами «Современника», привели к тому, что журнал на 8 месяцев приостановил свою деятельность. Уже после этого находившийся в заключении Чернышевский, обвиненный в причастности к поджогам, опубликовал в «Современнике» свой роман «Что делать?» (рис. 12),

Рис. 12. Н.Г. Чернышевский пишет роман «Что делать?» в Алексеевском равелине Петровпавловской крепости (Е.Д. Горовых) ()

в котором речь идет именно о том, каким образом устроить жизнь так, чтобы граждане стали гражданами, чтобы исчезла пропасть между барином и мужиком, чтобы всеобщее негодование по поводу ненормального жизненного устройства сменилось всеобщим благоденствием. Это была и теория социального равенства, и теория разумного эгоизма, и теория социалистической революции, которая в скрытом виде присутствовала в романе так, что это было почти очевидно для любого читателя. Роман был допущен к печати, поскольку цензорам он показался явно нелитературным и дискредитирующим автора. Однако спохватились уже после издания и распространения журнала. Тогда изъяли и запретили роман. Журнал же запретили после выстрела Д.В. Каракозова (рис. 13)

Рис. 13. Д.В. Каракозов ()

в царя освободителя Александра ІІ (рис. 14).

Рис. 14. Император Александр ІІ ()

Террорист-одиночка был убежден в том, что его выстрел вызовет бурю народного гнева и приведет к социальной революции. Но ничего подобного не произошло. Покушение привело к цензурным преследованиям, к закрытию многих изданий, а в «Русском вестнике», например, сами издатели приостановили выпуск романа Ф.М. Достоевского (рис. 15) «Преступление и наказание».

Рис. 15. Ф.М. Достоевский ()

Тем не менее, после закрытия «Современника» Некрасов продолжал свою литературную деятельность. Ему удалось договориться с А.А. Краевским (рис. 16),

Рис. 16. А.А. Краевский ()

издателем «Отечественных записок» (рис. 17),

Рис. 17. Титульный лист журнала «Отечественные записки» (1868) ()

того журнала, в котором он начинал в 1840-е гг. и который он продолжит издавать до конца своей жизни. Но тех высот, каких достигал «Современник», «Отечественным запискам» в последующие годы достичь уже не удалось. Журнал «Современник» оказался для Некрасова непревзойденной вершиной, символом демократического движения в русской литературе середины XIX века.

Представление о том, что такое поэт и гражданин, полнее всего можно составить себе из короткого фрагмента стихотворения, написанного в более поздние годы, но очень точно отражающего главную мысль. Поэт становится гражданином, когда начинает сеять знания на ниву народную:

Сеятель знанья на ниву народную!

Почву ты, что ли, находишь бесплодную,

Худы ль твои семена?

Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?

Труд награждается всходами хилыми,

Доброго мало зерна!

Где ж вы, умелые, с бодрыми лицами,

Где же вы, с полными жита кошницами?

Труд засевающих робко, крупицами,

Двиньте вперед!

Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Спасибо вам скажет сердечное

Русский народ... («Сеятелям»)

Это строки, которые были опубликованы в 1877 году. Именно в этот год, повинуясь призыву Некрасова, следуя идее просвещения, двинулись в народ те люди, которых потом назвали «народниками». Этот процесс назывался «хождением в народ». Но те сомнения, о которых говорит Некрасов по поводу возможности всходов, оправдались с самого начала движения. Первая же волна хождения в народ окончилась тем, что студенты и интеллигенты, отправившиеся учить и просвещать народ, столкнулись с глухой стеной непонимания и враждебности крестьянского населения России. Ходоки были выданы полиции крестьянами, а вскоре были прозваны «вшивой интеллигенцией». Презрительное прозвище и отношение к просветителям стало одним из общих мест последующей русской истории. Некрасов предвидел трагическую миссию быть непонятым. Он осознавал, что жертвы, которые приносятся на алтарь народного просвещения, могут быть напрасными и неоцененными. И это трагическое понимание своей жертвенности во многом определило и судьбу Некрасова, и характер его литературных трудов на протяжении последних десятилетий деятельности, с середины 1850-х до конца 1870-х гг.

История с майскими пожарами 1862 года - одна из иллюстраций к тому, что представляла собой русская общественная жизнь этой эпохи. Майские пожары - это отдельное событие в отдельно взятом городе, но город этот - столица самой большой континентальной империи мира. Это Петербург. Это город, в котором чиновники, военные составляли подавляющее большинство населения. Весь город был разделен на части, в которых квартировали роты полков лейб-гвардии. Петербург представлял собой страну в стране. И городские пожары не связывались с теми крестьянскими волнениями в стране, которая никак не могла переварить дарованную государем-императором свободу. Объявление свободы в феврале 1861 года вызвало недоумение: какая же это свобода, когда крестьяне получают ее только на словах, а на деле на два года остаются крепостными, затем еще на семь лет - наполовину крепостными, а затем еще на двадцать лет - крепостными в значительной степени? Но крестьяне понимали, что и за 20 лет им не удастся выплатить те платежи за землю, которые были им вменены в обязанности в 1861 году. История показала, что сомнения крестьян были правомерными. Долги за выкуп земли, которую крестьяне получили в 1861 году, оставались за ними до 1913 года, когда эти недоимки были прощены в связи с 300-летием дома Романовых. Огромное количество стихийных выступлений начала 1860-х гг. - это то, что больше всего пугало и тогдашних спецслужб, и власть имущих. Петербургские пожары были вершиной того огромного пожарища, которое разгоралось в стране и которое усмирить было невозможно. Поэтому проще всего было закрыть журналы, что и было сделано. Но ни расследования, ни доносы не давали нужно результата: виновники пожаров не находились, но те угли, которые были засыпаны во время петербургских пожаров и крестьянских восстаний, продолжали тлеть до 1917 года.

Некрасов оказался на особом месте в истории русской литературы. С одной стороны, он явился проповедником нового учения, или даже религии:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей». (А.С. Пушкин «Пророк»)

Он вслед за пушкинским пророком мог бы повторить эти слова, но его бог назывался народом, братом меньшим, братом во Христе, по жизни, по крови. Поэтому все, что написано Некрасовым, стало одним большим стихотворением, которое точнее всего описывается жанром элегии (печальное размышление). Вот, например, стихотворение «Элегия», которая предопределяет видение Некрасовым своей роли в литературе:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая «страдания народа»

И что поэзия забыть ее должна,

Не верьте, юноши! не стареет она.

О, если бы ее могли состарить годы!

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру неведомый ему,

Но я ему служил - и сердцем я спокоен...

Пускай наносит вред врагу не каждый воин,

Но каждый в бой иди! А бой решит судьба...

Я видел красный день: в России нет раба!

И слезы сладкие я пролил в умиленье...

«Довольно ликовать в наивном увлеченье, -

Шепнула Муза мне. - Пора идти вперед:

Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»

Вопрос риторический. Возможность народного счастья в связи с царским манифестом, с теми декларациями, провозглашенными со всякого рода трибун XIX века, ничего не меняла в народной жизни. Трагично представление о том, что жертва, которую приносит поэт-гражданин на алтарь народной жизни, оказывается напрасной. Народ не понимает, не принимает и даже понятия не имеет о той жертве, которую приносят господа. И оказывается:

Уж вечер настает. Волнуемый мечтами,

По нивам, по лугам, уставленным стогами,

Задумчиво брожу в прохладной полутьме,

И песнь сама собой слагается в уме,

Недавних, тайных дум живое воплощенье:

На сельские труды зову благословенье,

Народному врагу проклятия сулю,

А другу у небес могущества молю,

И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,

И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,

И лес откликнулся... Природа внемлет мне,

Но тот, о ком пою в вечерней тишине,

Кому посвящены мечтания поэта, -

Увы! не внемлет он - и не дает ответа...

Эта трагическая жертвенность, предопределенность того, что, жертвуя собой ради далекого будущего, человек не видит ни малейших проблесков приближения к этому будущему, наложило отпечаток на всю жизнь Некрасова. Во всех воспоминаниях и отзывах современников он представлялся человеком тяжело больным, глубоко несчастным. Вот как 26-летний Чернышевский рассказывает о первой встрече в редакции журнала «Современник» 1853 года: «Вышел Некрасов в халате. Еще молодой, но будто дряхлый, опустившийся плечами. Я понял, что это Некрасов (я знал, что он живет в одной квартире с Панаевым). Я тогда уж привык считать Некрасова великим поэтом и, как поэта, любить его. О том, что он человек больной, я не знал. Меня поразило его увидеть таким больным, хилым. Он, мимоходом, поклонившись мне в ответ на мой поклон, и оставляя после того меня без внимания, подошел и начал… Я был поражен и опечален еще больше первого впечатления, лишь послышались первые звуки его голоса… Голос его был слабый шепот, еле слышный мне, хоть я сидел в двух шагах…». В то время Некрасову еще не исполнилось 32 лет, а он производил впечатление дряхлого старика. Вся жизнь Некрасова была связана с постоянной борьбой: сначала с нищетой, потом с болезнями, потом со страстью игрока (он регулярно проигрывал практически все, что зарабатывал). Вся эта жизнь была настроена на жертву и на страдания. Поэтому самые горькие, самые точные и самые пронзительные слова были написаны Некрасовым в самом конце, в 1877 году. Неизвестно, последнее это стихотворение или нет, но звучит оно как трагическое завещание:

Черный день! Как нищий просит хлеба,

Смерти, смерти я прошу у неба,

Я прошу ее у докторов,

У друзей, врагов и цензоров,

Я взываю к русскому народу:

Коли можешь, выручай!

Окуни меня в живую воду,

Или мертвой в меру дай. («Черный день! Как нищий просит хлеба…»)

За этим отношением к жизни нет искусственного стремления привлечь внимание к своему страданию, но есть определенная позиция, которая выражается в настроение целой эпохи. Идея самопожертвования во имя народа, идея искупительной жертвы, когда гражданин становится чем-то вроде другого Христа, жертвующего собой ради искупления грехов всего человечества, становится самой активной и самой заметной формой всей литературной жизни XIX века.

Список литературы

1. Сахаров В.И., Зинин С.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: Русское слово.

2. Архангельский А.Н. и др. Русский язык и литература. Литература (углубленный уровень) 10. - М.: Дрофа.

3. Ланин Б.А., Устинова Л.Ю., Шамчикова В.М. / под ред. Ланина Б.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: ВЕНТАНА-ГРАФ.

1. Эссе.рф: Библиотека учебных материалов ().
2. Feb-web.ru ().
3. Russkay-literatura.ru ().

Домашнее задание

1. Ознакомьтесь с биографией Н.А. Некрасова, сделайте хронологическую таблицу значимых дат его жизни.
2. Проанализируйте гражданскую поэзию Н.А. Некрасова, определите ее влияние на дальнейшую судьбу русской литературы.
3. * Сделайте презентацию на тему: Н.А. Некрасов и журнал «Современник».

-- [ Страница 4 ] --

в 1864 году. В это время он был в расцвете творческих сил, возглавлял прогрессивный журнал «Современник», считался первым поэтом Рос сии. Работа над поэмой шла долгие два года. Она началась в 1862 году, сразу после отмены крепостного права. Прошло слишком мало времени для того, чтобы государственная реформа привела к заметным положи тельным результатам. Русские интеллигенты были разочарованы тем, что она не соответствует их ожиданиям, а народ не возмущается и не отстаивает свои права. В журналах появлялись статьи с обвинением на рода в невежестве и привычке к повиновению.

В эти годы поэт остался верен своей теме, сохранил уважение к на роду и уверенность в его огромных возможностях.

Некрасов говорил, что, работая над поэмой, он не ставил сложных задач, ему хотелось написать несколько картинок русской сельской жиз ни, рассказать о судьбе крестьянки.

Действительно, образ русской женщины всегда вдохновлял Некра сова. Незадолго до кончины, больной, он признавался, что в те годы, когда писал «Мороз, Красный нос», представлял себе Музу в облике «по родистой русской крестьянки». В русских женщинах поэт видел пример преодоления жизненных трудностей. Свою поэму Некрасов тоже посвя тил женщине - родной сестре Анне Алексеевне.

Но значит ли это, что в его поэме нет никакого сложного смысла, а есть лишь изображение отдельных сцен?

Читатели сразу высоко оценили новое произведение Н. А. Некрасова, но поняли его по-разному. Одни писали, что поэт правдиво показал жизнь крестьянской семьи. Другие - что он изобразил идеал, далёкий от реальной действительности. Третьи утверждали, что автор не столь ко рисовал жизнь русских крестьян, сколько выражал собственное со стояние души, свою тоску.

Но вот о чём не было споров, так это об интересе Н. А. Некрасова к русскому народному поэтическому творчеству. Поэму «Мороз, Красный нос» назвали самым «фольклорным» произведением поэта. В ней от разились народные обычаи, суеверия, заклинания, пословицы, плачи, сказки, которые он прекрасно знал.

Образ Музы В античной мифологии существовало девять сестёр-муз, дочерей Зевса и Мнемосины, которые «отвечали» за разные виды творчества.

Покровительницами лирической поэзии считались музы Эвтерпа и Эра то. Позднее обращение к обобщённой Музе сделалось обычным поэти ческим приёмом. Её стали воспринимать как аллегорию поэтического творчества, источник вдохновения. В романтической поэзии Муза обре тает черты прекрасной девы, существа иного, небесного мира.

У Некрасова Муза спускается на землю, становится то «печальной спутницей печальных бедняков», то иссечённой кнутом молодой кресть янкой. Вместе с народом она претерпевает лишения и обиды. Для неё нет запретных, «непоэтических» тем.

1. Почему Н. А. Некрасов пишет поэму о судьбе крестьянской семьи имен но в 1860-е годы?

2. Какие «крестьянские» стихи и поэмы Некрасова вам известны? Как в них проявляется авторское отношение к народу?

ИнтереснОе высказыванИе «Обаяние воспоминаний о матери сказалось в творчестве Некрасова необыкновенным участием его к женской доле. Ни кто из русских поэтов не сделал столько для апофеоза1 жён и матерей, как именно суровый, мнимо-“чёрствый” представитель “музы мести и печали”».

(С. А. Венгеров. «Некрасов») Апофеоз - прославление, возвеличение.

«Мастер надгробных рыданий, виртуоз-причитальщик, он был словно создан для кладбищенских плачей. Плакать он умел луч ше всех, лучше Пушкина, лучше Лермонтова. Плакала ли Дарья по Прокле, или безымянная старуха по Савве, или Орина по Ва нюшке, или Матрёна по Дёмушке, он неподражаемо голосил вместе с ними, подвывал их надгробному вою… … Этот страстный к страданию человек видел следы страдания там, где их не видел никто».

(К. И. Чуковский. «Кнутом иссеченная муза») Мороз, Красный нос Посвящаю моей сестре Анне Алексеевне Ты опять упрекнула меня, Что я с музой моей раздружился, Что заботам текущего дня И забавам его подчинился.

Для житейских расчётов и чар Не расстался б я с музой моею, Но Бог весть, не погас ли тот дар, Что, бывало, дружил меня с нею?

Но не брат ещё людям поэт, И тернист его путь, и непрочен, Я умел не бояться клевет, Не был ими я сам озабочен;

Но я знал, чьё во мраке ночном Надрывалося сердце с печали, И на чью они грудь упадали свинцом, И кому они жизнь отравляли.

И пускай они мимо прошли, Надо мною ходившие грозы, Знаю я, чьи молитвы и слёзы Роковую стрелу отвели… Да и время ушло,- я устал… Пусть я не был бойцом без упрёка, Но я силы в себе сознавал, Я во многое верил глубоко, А теперь - мне пора умирать… Не затем же пускаться в дорогу, Чтобы в любящем сердце опять Пробудить роковую тревогу… Присмиревшую музу мою Я и сам неохотно ласкаю… Я последнюю песню пою Для тебя - и тебе посвящаю.

Но не будет она веселей, Будет много печальнее прежней, Потому что на сердце темней И в грядущем ещё безнадежней… Буря воет в саду, буря ломится в дом, Я боюсь, чтоб она не сломила Старый дуб, что посажен отцом, И ту иву, что мать посадила, Эту иву, которую ты С нашей участью странно связала, На которой поблёкли листы В ночь, как бедная мать умирала… И дрожит и пестреет окно… Чу! как крупные градины скачут!

Милый друг, поняла ты давно - Здесь одни только камни не плачут…...

ЧАСТь ПЕРВАЯ Смерть крестьянина I Савраска1 увяз в половине сугроба, - Две пары промёрзлых лаптей Да угол рогожей покрытого гроба Торчат из убогих дровней.

Савраска - кличка лошади;

от «саврасый» - светло-гнедой с чёрным хво стом и гривой.

Две пары промёрзлых лаптей - по деревенскому обычаю, покойника обува ли в новые лапти и клали в гроб запасную пару.

Старуха в больших рукавицах Савраску сошла понукать.

Сосульки у ней на ресницах, С морозу - должно полагать.

II Привычная дума поэта Вперёд забежать ей спешит:

Как саваном1, снегом одета, Избушка в деревне стоит, В избушке - телёнок в подклети2, Мертвец на скамье у окна;

Шумят его глупые дети, Тихонько рыдает жена.

Сшивая проворной иголкой На саван куски полотна, Как дождь, зарядивший надолго, Негромко рыдает она.

III Три тяжкие доли имела судьба, И первая доля: с рабом повенчаться, Вторая - быть матерью сына раба, А третья - до гроба рабу покоряться, И все эти грозные доли легли На женщину русской земли.

Века протекали - всё к счастью стремилось, Всё в мире по нескольку раз изменилось, Одну только Бог изменить забывал Суровую долю крестьянки.

И все мы согласны, что тип измельчал Красивой и мощной славянки.

Случайная жертва судьбы!

Ты глухо, незримо страдала, Саван - длинная рубаха, в которой хоронили умерших.

Подклеть - нижнее жильё деревянного рубленого дома, которое иногда об ращалось на зиму в хлев.

Ты свету кровавой борьбы И жалоб своих не вверяла, - Но мне ты их скажешь, мой друг!

Ты с детства со мною знакома.

Ты вся - воплощённый испуг, Ты вся - вековая истома!

Тот сердца в груди не носил, Кто слёз над тобою не лил!

IV Однако же речь о крестьянке Затеяли мы, чтоб сказать, Что тип величавой славянки Возможно и ныне сыскать.

Есть женщины в русских селеньях С спокойною важностью лиц, А. Г. Венецианов. Крестьянка с косой и граблями (Пелагея) С красивою силой в движеньях, С походкой, со взглядом цариц, - Их разве слепой не заметит, А зрячий о них говорит:

«Пройдёт - словно солнце осветит!

Посмотрит - рублём подарит!»

Идут они той же дорогой, Какой весь народ наш идёт, Но грязь обстановки убогой К ним словно не липнет. Цветёт Красавица, миру на диво, Румяна, стройна, высока, Во всякой одежде красива, Ко всякой работе ловка.

И голод и холод выносит, Всегда терпелива, ровна… Я видывал, как она косит:

Что взмах - то готова копна!

Платок у ней на ухо сбился, Того гляди косы падут.

Какой-то парнёк изловчился И кверху подбросил их, шут!

Тяжёлые русые косы Упали на смуглую грудь, Покрыли ей ноженьки босы, Мешают крестьянке взглянуть.

Она отвела их руками, На парня сердито глядит.

Лицо величаво, как в раме, Смущеньем и гневом горит… По будням не любит безделья.

Зато вам её не узнать, Как сгонит улыбка веселья С лица трудовую печать.

Такого сердечного смеха, И песни, и пляски такой За деньги не купишь. - «Утеха!»

Твердят мужики меж собой.

А. А. Пластов. Мороз, Красный нос В игре её конный не словит, В беде - не сробеет,- спасёт:

Коня на скаку остановит, В горящую избу войдёт!

Красивые, ровные зубы, Что крупные перлы у ней, Но строго румяные губы Хранят их красу от людей - Она улыбается редко… Ей некогда лясы точить, У ней не решится соседка Ухвата, горшка попросить;

Не жалок ей нищий убогий - Вольно ж без работы гулять!

Лежит на ней дельности строгой И внутренней силы печать.

В ней ясно и крепко сознанье, Что всё их спасенье в труде, И труд ей несёт воздаянье:

Семейство не бьётся в нужде, Всегда у них тёплая хата, Хлеб выпечен, вкусен квасок, Здоровы и сыты ребята, На праздник есть лишний кусок.

Идёт эта баба к обедне Пред всею семьёй впереди:

Сидит, как на стуле, двухлетний Ребёнок у ней на груди, Рядком шестилетнего сына Нарядная матка ведёт… И по сердцу эта картина Всем любящим русский народ!

V И ты красотою дивила, Была и ловка, и сильна, Но горе тебя иссушило, Уснувшего Прокла жена!

Горда ты - ты плакать не хочешь, Крепишься, но холст гробовой Слезами невольно ты мочишь, Сшивая проворной иглой.

Слеза за слезой упадает На быстрые руки твои.

Так колос беззвучно роняет Созревшие зёрна свои… VI В селе, за четыре версты, У церкви, где ветер шатает Подбитые бурей кресты, Местечко старик выбирает;

Устал он, работа трудна, Тут тоже сноровка нужна - Чтоб крест было видно с дороги, Чтоб солнце играло кругом.

В снегу до колен его ноги, В руках его заступ и лом, Вся в инее шапка большая, Усы, борода в серебре.

Недвижно стоит, размышляя, Старик на высоком бугре.

Решился. Крестом обозначил, Где будет могилу копать, Крестом осенился и начал Лопатою снег разгребать.

Иные приёмы тут были, Кладбище не то, что поля:

Из снегу кресты выходили, Крестами ложилась земля.

Согнув свою старую спину, Он долго, прилежно копал, И жёлтую мёрзлую глину Тотчас же снежок застилал.

Ворона к нему подлетела, Потыкала носом, прошлась:

Земля как железо звенела - Ворона ни с чем убралась… Могила на славу готова, - «Не мне б эту яму копать!»

(У старого вырвалось слово):

«Не Проклу бы в ней почивать, Не Проклу!..» Старик оступился, Из рук его выскользнул лом И в белую яму скатился, Старик его вынул с трудом.

Пошёл… по дороге шагает… Нет солнца, луна не взошла… Как будто весь мир умирает:

Затишье, снежок, полумгла… VII В овраге, у речки Желтухи, Старик свою бабу нагнал И тихо спросил у старухи:

«Хорош ли гробок-то попал?»

Уста её чуть прошептали В ответ старику: «Ничего».

Потом они оба молчали, И дровни так тихо бежали, Как будто боялись чего… Деревня ещё не открылась, А близко - мелькает огонь.

Старуха крестом осенилась, Шарахнулся в сторону конь - Без шапки, с ногами босыми, С большим заострённым колом, Внезапно предстал перед ними Старинный знакомец Пахом.

Прикрыты рубахою женской, Звенели вериги1 на нём;

Постукал дурак деревенский В морозную землю колом, Потом помычал сердобольно, Вздохнул и сказал: «Не беда!

На вас он работал довольно, И ваша пришла череда!

Мать сыну-то гроб покупала, Отец ему яму копал, Жена ему саван сшивала - Всем разом работу вам дал!..»

Опять помычал - и без цели В пространство дурак побежал.

Вериги уныло звенели, И голые икры блестели, И посох по снегу черкал.

Вериги - цепи, которые христиане носили на голом теле, чтобы физически ми страданиями заслужить спасение в вечной жизни. VIII У дома оставили крышу, К соседке свели ночевать Зазябнувших Машу и Гришу И стали сынка обряжать.

Медлительно, важно, сурово Печальное дело велось:

Не сказано лишнего слова, Наружу не выдано слёз.

Уснул, потрудившийся в поте!

Уснул, поработав земле!

Лежит, непричастный заботе, На белом сосновом столе, Лежит неподвижный, суровый, С горящей свечой в головах, В широкой рубахе холщовой И в липовых новых лаптях.

Большие, с мозолями руки, Подъявшие много труда, Красивое, чуждое муки Лицо - и до рук борода… IX Пока мертвеца обряжали, Не выдали словом тоски И только глядеть избегали Друг другу в глаза бедняки, Но вот уже кончено дело, Нет нужды бороться с тоской, И что на душе накипело, Из уст полилося рекой.

Не ветер гудит по ковыли, Не свадебный поезд гремит, - Родные по Прокле завыли, По Прокле семья голосит:

«Голубчик ты наш сизокрылый!

Куда ты от нас улетел?

Пригожеством, ростом и силой Ты ровни в селе не имел, Родителям был ты советник, Работничек в поле ты был, Гостям хлебосол и приветник, Жену и детей ты любил… Что ж мало гулял ты по свету?

За что нас покинул, родной?

Одумал ты думушку эту, Одумал с сырою землей - Одумал - а нам оставаться Велел во миру, сиротам, Не свежей водой умываться, Слезами горючими нам!

Старуха помрёт со кручины, Не жить и отцу твоему, Берёза в лесу без вершины - Хозяйка без мужа в дому.

Её не жалеешь ты, бедной, Детей не жалеешь… Вставай!

С полоски своей заповедной По лету сберёшь урожай!

Сплесни, ненаглядный, руками, Сокольим глазком посмотри, Тряхни шелковыми кудрями, Сахарны уста раствори!

На радости мы бы сварили И мёду, и браги хмельной, За стол бы тебя посадили - Покушай, желанный, родной!

А сами напротив бы стали - Кормилец, надёжа семьи!

Очей бы с тебя не спускали, Ловили бы речи твои…»

X На эти рыданья и стоны Соседи валили гурьбой:

Свечу положив у иконы, Творили земные поклоны И шли молчаливо домой.

На смену входили другие.

Но вот уж толпа разбрелась, Поужинать сели родные - Капуста да с хлебушком квас.

Старик бесполезной кручине Собой овладеть не давал:

Подладившись ближе к лучине, Он лапоть худой ковырял.

Протяжно и громко вздыхая, Старуха на печку легла, А Дарья, вдова молодая, Проведать ребяток пошла.

Всю ноченьку, стоя у свечки, Читал над усопшим дьячок, И вторил ему из-за печки Пронзительным свистом сверчок.

XI Сурово метелица выла И снегом кидала в окно, Невесело солнце всходило:

В то утро свидетелем было Печальной картины оно.

Савраска, запряжённый в сани, Понуро стоял у ворот;

Без лишних речей, без рыданий Покойника вынес народ.

Ну, трогай, саврасушка! трогай!

Натягивай крепче гужи!

Служил ты хозяину много, В последний разок послужи!..

В торговом селе Чистополье Купил он тебя сосунком, Взрастил он тебя на приволье, И вышел ты добрым конём.

В. Г. Перов. Проводы покойника С хозяином дружно старался, На зимушку хлеб запасал, Во стаде ребёнку давался, Травой да мякиной1 питался, А тело изрядно держал.

Когда же работы кончались И сковывал землю мороз, С хозяином вы отправлялись С домашнего корма в извоз.

Немало и тут доставалось - Возил ты тяжёлую кладь, В жестокую бурю случалось, Измучась, дорогу терять.

Видна на боках твоих впалых Кнута не одна полоса, Зато на дворах постоялых Покушал ты вволю овса.

Слыхал ты в январские ночи Метели пронзительный вой Мякина - остатки колосьев, стеблей и другие отходы при молотьбе.

И волчьи горящие очи Видал на опушке лесной.

Продрогнешь, натерпишься страху, А там - и опять ничего!

Да, видно, хозяин дал маху - Зима доконала его!..

XII Случилось в глубоком сугробе Полсуток ему простоять, Потом то в жару, то в ознобе Три дня за подводой шагать:

Покойник на срок торопился До места доставить товар.

Старуха его окатила Водой с девяти веретён И в жаркую баню сводила, Да нет - не поправился он!

Тогда ворожеек созвали - И поят, и шепчут, и трут - Всё худо! Его продевали Три раза сквозь потный хомут, Спускали родимого в пролубь, Под куричий клали насест… Всему покорялся, как голубь, - А плохо - не пьёт и не ест!

Ещё положить под медведя, Чтоб тот ему кости размял, Ходебщик2 сергачевский Федя - Случившийся тут - предлагал.

Водой с девяти веретён - в народе лечили болезни, сбрызгивая больного во дой, собранной из девяти колодцев. Веретеном называли поперечный вал ко лодца, на который наматывалась цепь с прикреплённой к ней бадьёй.

Ходебщик - разносчик, торговец или тот, кто водит дрессированного медве дя (ходебный промысел).

Но Дарья, хозяйка больного, Прогнала советчика прочь;

Испробовать средства иного Задумала баба: и в ночь Пошла в монастырь отдалённый (Верстах в десяти от села), Где в некой иконе явлённой Целебная сила была.

Пошла, воротилась с иконой - Больной уж безгласен лежал, Одетый как в гроб, причащённый.

Увидел жену, простонал И умер… XIII …Саврасушка, трогай, Натягивай крепче гужи!

Служил ты хозяину много, В последний разок послужи!

Чу! два похоронных удара!

Попы ожидают - иди!

Убитая, скорбная пара, Шли мать и отец впереди.

Ребята с покойником оба Сидели, не смея рыдать, И, правя савраской, у гроба С вожжами их бедная мать Шагала… Глаза её впали, И был не белей её щек Надетый на ней в знак печали Из белой холстины платок1.

За Дарьей - соседей, соседок Плелась негустая толпа, Толкуя, что Прокловых деток Теперь незавидна судьба, Из белой холстины платок - наряду с чёрными русские крестьянки в знак скорби покрывали головы белыми платками.

Что Дарье работы прибудет, Что ждут её чёрные дни.

«Жалеть её некому будет», - Согласно решили они… XIV Как водится, в яму спустили, Засыпали Прокла землёй;

Поплакали, громко повыли, Семью пожалели, почтили Покойника щедрой хвалой.

Истратив запас красноречья, Почтенный мужик покряхтел:

«Да, вот она жизнь человечья!» - Прибавил - и шапку надел.

«Свалился… а то-то был в силе!..

Свалимся… не минуть и нам!..»

Ещё покрестились могиле И с Богом пошли по домам.

Высокий, седой, сухопарый, Без шапки, недвижно-немой, Как памятник, дедушка старый Стоял на могиле родной!

Потом старина бородатый Задвигался тихо по ней, Ровняя землицу лопатой Под вопли старухи своей.

Когда же, оставивши сына, Он с бабой в деревню входил:

«Как пьяных, шатает кручина!

Гляди-тко!..» - народ говорил.

XV А Дарья домой воротилась - Прибраться, детей накормить.

Ай-ай! Как изба настудилась!

Торопится печь затопить, Ан глядь - ни полена дровишек!

Задумалась бедная мать:

Покинуть ей жаль ребятишек, Хотелось бы их приласкать, Да времени нету на ласки.

К соседке свела их вдова, И тотчас на том же савраске Поехала в лес, по дрова… ЧАСТь ВТОРАЯ Мороз, Красный нос XVI Морозно. Равнины белеют под снегом, Чернеется лес впереди, Савраска плетётся ни шагом, ни бегом, Не встретишь души на пути.

Кругом - поглядеть нету мочи, Равнина в алмазах блестит… У Дарьи слезами наполнились очи - Должно быть, их солнце слепит… XVII В полях было тихо, но тише В лесу и как будто светлей.

Чем дале - деревья всё выше, А тени длинней и длинней.

Деревья, и солнце, и тени, И мёртвый, могильный покой… Но - чу! заунывные пени1, Глухой, сокрушительный вой!

Осилило Дарьюшку горе, И лес безучастно внимал, Как стоны лились на просторе, И голос рвался и дрожал, И солнце, кругло и бездушно, Как жёлтое око совы, Глядело с небес равнодушно На тяжкие муки вдовы.

И много ли струн оборвалось У бедной крестьянской души, Навеки сокрыто осталось В лесной нелюдимой глуши.

Великое горе вдовицы И матери малых сирот Подслушали вольные птицы, Но выдать не смели в народ… XVIII Не псарь по дубровушке трубит, Гогочет, сорвиголова, - Наплакавшись, колет и рубит Дрова молодая вдова.

Срубивши, на дровни бросает - Наполнить бы их поскорей, И вряд ли сама замечает, Что слёзы всё льют из очей:

Иная с ресницы сорвётся И на снег с размаху падёт - Пени - здесь: укоры, упрёки.

До самой земли доберётся, Глубокую ямку прожжёт;

Другую на дерево кинет, На плашку,- и смотришь, она Жемчужиной крупной застынет - Бела, и кругла, и плотна.

А та на глазу поблистает, Стрелой по щеке побежит, И солнышко в ней поиграет… Управиться Дарья спешит, Знай, рубит,- не чувствует стужи, Не слышит, что ноги знобит, И, полная мыслью о муже, Зовёт его, с ним говорит… XIX........................................

........................................

«Голубчик! красавицу нашу Весной в хороводе опять Подхватят подруженьки Машу И станут на ручках качать!

Станут качать, Кверху бросать, Маковкой звать, Мак отряхать! Вся раскраснеется наша Маковым цветиком Маша С синими глазками, с русой косой!

Ножками бить и смеяться Будет… а мы-то с тобой, Мы на неё любоваться Будем, желанный ты мой!..

Сеять мак - известная народная игра. В середине круга садилась красивая девочка, которую называли маковкой. Её подкидывали вверх, как бы отряхи вая мак. XX Умер, не дожил ты веку, Умер и в землю зарыт!

Любо весной человеку!

Солнышко ярко горит.

Солнышко всё оживило, Божьи открылись красы, Поле сохи запросило, Травушки просят косы.

Рано я, горькая, встала, Дома не ела, с собой не брала, До ночи пашню пахала, Ночью я косу клепала, Утром косить я пошла… Крепче вы, ноженьки, стойте!

Белые руки, не нойте!

Надо одной поспевать!

В поле одной-то надсадно, В поле одной неповадно, Стану я милого звать!

Ладно ли пашню вспахала?

Выди, родимый, взгляни!

Сухо ли сено убрала?

Прямо ли стоги сметала?..

Я на граблях отдыхала Все сенокосные дни!

Некому бабью работу поправить!

Некому бабу на разум наставить… XXI Стала скотинушка в лес убираться, Стала рожь-матушка в колос метаться, Бог нам послал урожай!

Нынче солома по грудь человеку, Бог нам послал урожай!

Да не продлил тебе веку,- Хочешь не хочешь, одна поспевай!..

Овод жужжит и кусает, Смертная жажда томит, Солнышко серп нагревает, Солнышко очи слепит, Жжёт оно голову, плечи, Ноженьки, рученьки жжёт, Изо ржи, словно из печи, Тоже теплом обдаёт, Спинушка ноет с натуги, Руки и ноги болят, Красные, жёлтые круги Перед очами стоят… Жни-дожинай поскорее, Видишь - зерно потекло… Вместе бы дело спорее, Вместе повадней бы шло… XXII Сон мой был в руку, родная!

Сон перед Спасовым днём1.

В поле заснула одна я После полудня, с серпом.

Вижу - меня оступает Сила - несметная рать, - Грозно руками махает, Грозно очами сверкает.

Думала я убежать, Да не послушались ноги.

Стала просить я помоги, Стала я громко кричать.

Слышу, земля задрожала - Первая мать прибежала, Травушки рвутся, шумят - Детки к родимой спешат.

Шибко без ветру не машет Мельница в поле крылом:

Братец идёт да приляжет, Свёкор плетётся шажком.

Спасов день - церковный праздник;

в августе три Спаса: медовый, яблочный и хлебный (дожиночный).

Все прибрели, прибежали, Только дружка одного Очи мои не видали… Стала я кликать его:

“Видишь, меня оступает Сила - несметная рать, - Грозно руками махает, Грозно очами сверкает:

Что не идёшь выручать?..” Тут я кругом огляделась - Господи! Что куда делось?

Что это было со мной?..

Рати тут нет никакой!

Это не люди лихие, Не бусурманская рать, Это колосья ржаные, Спелым зерном налитые, Вышли со мной воевать!

Машут, шумят, наступают, Руки, лицо щекотят, Сами солому под серп нагибают - Больше стоять не хотят!

Жать принялась я проворно, Жну, а на шею мою Сыплются крупные зёрна - Словно под градом стою!

Вытечет, вытечет за ночь Вся наша матушка-рожь… Где же ты, Прокл Севастьяныч?

Что пособлять не идёшь?..

Сон мой был в руку, родная!

Жать теперь буду одна я.

Стану без милого жать, Снопики крепко вязать, В снопики слёзы ронять!

Слёзы мои не жемчужны, Слёзы горюшки-вдовы, Что же вы Господу нужны, Чем ему дороги вы?..

XXIII Долги вы, зимние ноченьки, Скучно без милого спать, Лишь бы не плакали оченьки, Стану полотна я ткать.

Много натку я полотен, Тонких добротных новин, Вырастет крепок и плотен, Вырастет ласковый сын.

Будет по нашему месту Он хоть куда женихом, Высватать парню невесту Сватов надёжных пошлём… Кудри сама расчесала я Грише, Кровь с молоком наш сынок-первенец, Кровь с молоком и невеста… Иди же!

Благослови молодых под венец!..

Этого дня мы как праздника ждали, Помнишь, как начал Гришуха ходить, Целую ноченьку мы толковали, Как его будем женить, Стали на свадьбу копить понемногу… Вот - дождались, слава Богу!

Чу, бубенцы говорят!

Поезд вернулся назад, Выди навстречу проворно - Пава-невеста, соколик-жених!- Сыпь на них хлебные зёрна, Хмелем осыпь молодых!.. XXIV Стадо у лесу у тёмного бродит, Лыки2 в лесу пастушонко дерёт, Хмелем осыпь молодых - хмелем и хлебным зерном осыпали молодых в знак будущего богатства.

Лыко - волокнистое подкорье деревьев. Из липового лыка плели лапти.

Из лесу серый волчище выходит.

Чью он овцу унесёт?

Чёрная туча, густая-густая, Прямо над нашей деревней висит, Прыснет из тучи стрела громовая, В чей она дом сноровит?

Вести недобрые ходят в народе, Парням недолго гулять на свободе, Скоро - рекрутский1 набор!

Наш-то молодчик в семье одиночка, Всех у нас деток - Гришуха да дочка, Да голова у нас вор - Скажет: мирской приговор!

Сгибнет ни за что ни про что детина.

Встань, заступись за родимого сына!

Нет! не заступишься ты!..

Белые руки твои опустились, Ясные очи навеки закрылись… Горькие мы сироты!..

XXV Я ль не молила Царицу Небесную?

Я ли ленива была?

Ночью одна по икону чудесную Я не сробела - пошла.

Ветер шумит, наметает сугробы.

Месяца нет - хоть бы луч!

На небо глянешь - какие-то гробы, Цепи да гири выходят из туч… Я ли о нём не старалась?

Я ли жалела чего?

Я ему молвить боялась, Как я любила его!

Звёздочки будут у ночи, Будет ли нам-то светлей?..

Рекрут - новобранец.

Заяц спрыгнул из-под кочи.

Заинька, стой! не посмей Перебежать мне дорогу! В лес укатил, слава Богу… К полночи стало страшней, - Слышу, нечистая сила Залотошила2, завыла, Заголосила в лесу.

Что мне до силы нечистой?

Чур меня! Деве Пречистой Я приношенье несу!

Слышу я конское ржанье, Слышу волков завыванье, Слышу погоню за мной, - Зверь на меня не кидайся!

Лих человек не касайся, Дорог наш грош трудовой!

Лето он жил работаючи, Зиму не видел детей, Ночи о нём помышляючи, Я не смыкала очей.

Едет он, зябнет… а я-то, печальная, Из волокнистого льну, Словно дорога его чужедальная, Долгую нитку тяну.

Веретено моё прыгает, вертится, В пол ударяется.

Проклушка пеш идёт, в рытвине крестится, К возу на горочке сам припрягается.

Лето за летом, зима за зимой, Этак-то мы раздобылись казной!

Народная примета: «Заяц перебежал дорогу - неудача».

Залотошила - заговорила быстро, громко и бестолково.

Милостив буди к крестьянину бедному, Господи! всё отдаём, Что по копейке, по грошику медному Мы сколотили трудом!..

XXVI Вся ты, тропина лесная!

Кончился лес.

К утру звезда золотая С божьих небес Вдруг сорвалась - и упала1, Дунул Господь на неё, Дрогнуло сердце моё:

Думала я, вспоминала - Что было в мыслях тогда, Как покатилась звезда?

Вспомнила! ноженьки стали, Силюсь идти, а нейду!

Думала я, что едва ли Прокла в живых я найду… Нет! не попустит Царица Небесная!

Даст исцеленье икона чудесная!

Я осенилась крестом И побежала бегом… Сила-то в нём богатырская, Милостив Бог, не умрёт… Вот и стена монастырская!

Тень уж моя головой достаёт До монастырских ворот.

Я поклонилася земным поклоном, Стала на ноженьки, глядь - Ворон сидит на кресте золочёном2, Дрогнуло сердце опять!

Звезда… вдруг сорвалась - и упала - по народным представлениям, падаю щая звезда означала смерть человека. Ворон сидит на кресте золочёном - народная примета: «Ворон каркает на церкви - к покойнику на селе».

XXVII Долго меня продержали - Схимницу1 сёстры в тот день погребали.

Утреня шла, Тихо по церкви ходили монашины, В чёрные рясы наряжены, Только покойница в белом была:

Спит - молодая, спокойная, Знает, что будет в раю.

Поцеловала и я, недостойная, Белую ручку твою!

В личико долго глядела я:

Всех ты моложе, нарядней, милей, Ты меж сестёр словно горлинка белая Промежду сизых, простых голубей.

В ручках чернеются чётки, Писаный венчик на лбу.

Чёрный покров на гробу - Этак-то ангелы кротки!

Молви, касатка моя, Богу святыми устами, Чтоб не осталася я Горькой вдовой с сиротами!

Гроб на руках до могилы снесли, С пеньем и плачем её погребли.

XXVIII Двинулась с миром икона святая, Сёстры запели, её провожая, Все приложилися к ней.

Много Владычице было почёту:

Старый и малый бросали работу, Из деревень шли за ней.

К ней выносили больных и убогих… Знаю, Владычица! знаю: у многих Ты осушила слезу… Схимница - монахиня, принявшая схиму. Схима - высшая степень мона шества, предписывающая затворничество и соблюдение строгих правил.

Только ты милости к нам не явила!

..................................................

..................................................

Господи! сколько я дров нарубила!

Не увезёшь на возу…»

XXIX Окончив привычное дело, На дровни поклала дрова, За вожжи взялась и хотела Пуститься в дорогу вдова.

Да вновь пораздумалась, стоя, Топор машинально взяла И тихо, прерывисто воя, К высокой сосне подошла.

Едва её ноги держали, Душа истомилась тоской, Настало затишье печали - Невольный и страшный покой!

Стоит под сосной чуть живая, Без думы, без стона, без слёз.

В лесу тишина гробовая - День светел, крепчает мороз.

XXX Не ветер бушует над бором, Не с гор побежали ручьи, Мороз-воевода дозором Обходит владенья свои.

Глядит - хорошо ли метели Лесные тропы занесли, И нет ли где трещины, щели, И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины, Красив ли узор на дубах?

И крепко ли скованы льдины В великих и малых водах?

Идёт - по деревьям шагает, Трещит по замёрзлой воде, И яркое солнце играет В косматой его бороде.

Дорога везде чародею, Чу! ближе подходит, седой.

И вдруг очутился над нею, Над самой её головой!

Забравшись на сосну большую, По веточкам палицей бьёт И сам про себя удалую, Хвастливую песню поёт:

XXXI «Вглядись, молодица, смелее, Каков воевода Мороз!

Навряд тебе парня сильнее И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы Покорны морозу всегда, Пойду на моря-окияны - Построю дворцы изо льда.

Задумаю - реки большие Надолго упрячу под гнёт, Построю мосты ледяные, Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды Недавно свободно текли - Сегодня прошли пешеходы, Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах Покойников в иней рядить, И кровь вымораживать в жилах, И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору, На страх седоку и коню, Люблю я в вечернюю пору Затеять в лесу трескотню.

Бабёнки, пеняя на леших, Домой удирают скорей.

А пьяных, и конных, и пеших Дурачить ещё веселей.

Без мелу всю выбелю рожу, А нос запылает огнём, И бороду так приморожу К вожжам - хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю, А всё не скудеет добро;

Я царство моё убираю В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в моё царство со мною И будь ты царицею в нём!

Поцарствуем славно зимою, А летом глубоко уснём.

Войди! приголублю, согрею, Дворец отведу голубой…»

И стал воевода над нею Махать ледяной булавой1.

XXXII «Тепло ли тебе, молодица?» - С высокой сосны ей кричит.

Тепло!- отвечает вдовица, Сама холодеет, дрожит.

Морозко спустился пониже, Опять помахал булавой И шепчет ей ласковей, тише:

«Тепло ли?..» - Тепло, золотой!

Тепло - а сама коченеет.

Морозко коснулся её:

В лицо ей дыханием веет И иглы колючие сеет С седой бороды на неё.

Булава - палица с окованным набалдашником.

И вот перед ней опустился!

«Тепло ли?» - промолвил опять, И в Проклушку вдруг обратился, И стал он её целовать.

В уста её, в очи и в плечи Седой чародей целовал И те же ей сладкие речи, Что милый о свадьбе, шептал.

И так-то ли любо ей было Внимать его сладким речам, Что Дарьюшка очи закрыла, Топор уронила к ногам.

Улыбка у горькой вдовицы Играет на бледных губах, Пушисты и белы ресницы, Морозные иглы в бровях… XXXIII В сверкающий иней одета, Стоит, холодеет она, И снится ей жаркое лето - Не вся ещё рожь свезена, Но сжата, - полегче им стало!

Возили снопы мужики, А Дарья картофель копала С соседних полос у реки.

Свекровь её тут же, старушка, Трудилась;

на полном мешке Красивая Маша, резвушка, Сидела с морковкой в руке.

Телега, скрипя, подъезжает - Савраска глядит на своих, И Проклушка крупно шагает За возом снопов золотых.

Бог помочь! А где же Гришуха? - Отец мимоходом сказал.

«В горохах»,- сказала старуха.

Гришуха!- отец закричал, З. Е. Серебрякова. Крестьяне На небо взглянул:- Чай, не рано?

Испить бы…- Хозяйка встаёт И Проклу из белого жбана Напиться кваску подаёт.

Гришуха меж тем отозвался:

Горохом опутан кругом, Проворный мальчуга казался Бегущим зелёным кустом.

Бежит!.. у… бежит, пострелёнок, Горит под ногами трава!- Гришуха черён, как галчонок, Бела лишь одна голова.

Крича, подбегает вприсядку (На шее горох хомутом).

Жбан - высокий кувшин с крышкой, резной ручкой и таким же носиком, для кваса и браги. Попотчевал баушку, матку, Сестрёнку - вертится вьюном!

От матери молодцу ласка, Отец мальчугана щипнул;

Меж тем не дремал и савраска:

Он шею тянул да тянул, Добрался,- оскаливши зубы, Горох аппетитно жуёт, И в мягкие добрые губы Гришухино ухо берёт… XXXIV Машутка отцу закричала:

Возьми меня, тятька, с собой!

Спрыгнула с мешка - и упала, Отец её поднял. «Не вой!

Убилась - неважное дело!..

Девчонок не надобно мне, Ещё вот такого пострела Рожай мне, хозяйка, к весне!

Смотри же!..» Жена застыдилась:

Довольно с тебя одного! - (А знала, под сердцем уж билось Дитя…) «Ну! Машук, ничего!»

И Проклушка, став на телегу, Машутку с собой посадил.

Вскочил и Гришуха с разбегу, И с грохотом воз покатил.

Воробушков стая слетела С снопов, над телегой взвилась.

И Дарьюшка долго смотрела, От солнца рукой заслонясь, Как дети с отцом приближались К дымящейся риге своей, И ей из снопов улыбались Румяные лица детей… Чу, песня! знакомые звуки!

О чём она - Бог её знает!

Я слов уловить не умел, Но сердце она утоляет, В ней дольнего счастья предел.

В ней кроткая ласка участья, Обеты любви без конца… Улыбка довольства и счастья У Дарьи не сходит с лица.

XXXV Какой бы ценой ни досталось Забвенье крестьянке моей, Что нужды? Она улыбалась.

Жалеть мы не будем о ней.

Нет глубже, нет слаще покоя, Какой посылает нам лес, Недвижно, бестрепетно стоя Под холодом зимних небес.

Нигде так глубоко и вольно Не дышит усталая грудь, И ежели жить нам довольно, Нам слаще нигде не уснуть!

XXXVI Ни звука! Душа умирает Для скорби, для страсти. Стоишь И чувствуешь, как покоряет Её эта мёртвая тишь.

Ни звука! И видишь ты синий Свод неба, да солнце, да лес, В серебряно-матовый иней Наряженный, полный чудес, Влекущий неведомой тайной, Глубоко бесстрастный… Но вот Послышался шорох случайный - Вершинами белка идёт.

Ком снегу она уронила На Дарью, прыгнув по сосне.

А Дарья стояла и стыла В своём заколдованном сне… 1. Какое настроение возникает у вас после прочтения поэмы?

2. Почему умер Прокл? С какой целью поэт подробно описывает, как род ные крестьянина проводят обряд похорон? Почему в поэме говорится о близости Прокла и савраски?

3. Поэма начинается с похорон Прокла, а потом рассказывается о его жизни. Для чего автор изменил хронологию событий?

4. Приготовьте выразительное чтение главы III «Три тяжкие доли имела судьба…» и фрагмента главы IV (от слов: «Есть женщины в русских се леньях…» до слов: «Всем, любящим русский народ!»). Какими эмоци ями окрашен каждый отрывок? Как меняется темп чтения?

5. Почему поэт изменил первоначальный вариант строки из главы III:

«И все эти трудные доли легли…» на «И все эти грозные доли легли…»?

Почему «три тяжкие доли» не подавляют «величавую славянку»?

6. Какие строки главы IV говорят о героических качествах русской жен щины?

7. Сравните первоначальный вариант: «Кротка, безответна, ровна…» с окончательным: «Всегда терпелива, ровна…». Как изменился смысл?

8. Почему поэт рассказывает о трагедии семьи не обычной крестьянки, а одной из «величавых славянок»?

9. Чем можно объяснить, что первая часть поэмы называется «Смерть крестьянина», а вторая - «Мороз, Красный нос»?

10. Какими художественными средствами создаёт Некрасов образ Дарьи?

*11. Как раскрывается Дарья в своём «разговоре» с мужем (главы XIX - ХXVIII)? Почему она описывает Проклу будущее детей? Как характе ризуют героиню её мечты? её сон?

12. Как вы считаете, чем счастливы крестьяне? Их счастье - счастье развлечение, счастье-удовольствие или что-то ещё?

13. Подготовьте выразительное чтение любого фрагмента из сна Дарьи, в котором изображена счастливая жизнь крестьянской семьи. С каки ми интонациями вы будете читать этот фрагмент? Прочитайте его в классе и обсудите, смогли ли вы передать голосом характер счастья крестьянской семьи.

14. В чём заключается героизм Дарьи, её подвиг?

15. Некрасов написал и другой, счастливый, конец поэмы, в котором сав раска спас Дарью: он помог героине очнуться, и она благополучно вернулась домой - к детям.

Но стало стоять ему скучно, Савраска ушами тряхнул И трижды раскатисто, звучно Заржал - и дровнишки рванул!

Коснулось знакомое ржанье До слуха крестьянки моей, И быстро проснулось сознанье… Почему автор не включил эти строки в поэму?

16. Вспомните и расскажите, как представлен мотив дороги в изображе нии судьбы Прокла, его родителей. Куда ведут эти дороги? Как герои преодолевают их? Почему Прокл заболел в дороге?

17. Говоря о «величавых славянках» (глава IV), поэт не упоминает о доро * ге. Как вы это объясните?

18. Что заставляет Дарью отправиться в дорогу? Почему её дорога закан чивается остановкой? Что ждёт её в конце пути?

20. Какое значение приобретает образ Мороза в поэме Н. А. Некрасова?

Случайно ли мороз упоминается уже в самом начале главы I? Почему мороз связан с мотивом савана?

21. Какими качествами обладает Мороз? Почему он одновременно «вое вода» и «чародей»?

22. Сравните пейзаж в ХVI и ХVII главах поэмы Н. А. Некрасова с описани ем зимнего утра в одноимённом стихотворении А. С. Пушкина:

Мороз и солнце: день чудесный.

… Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит, Прозрачный лес вдали чернеет.

И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит.

Каким настроением наполнен пейзаж в стихотворении А. С. Пушкина?

Почему зимние пейзажи, созданные поэтами, вызывают противопо ложные переживания?

*23. Почему и Прокл, и Дарья не смогли избежать встречи с Морозом?

*24. Чему противопоставлен Мороз в поэме? Почему поэт назвал своё про изведение «Мороз, Красный нос»?

25. Современники по-разному поняли поэму Н. А. Некрасова. Выберите * мнение, которое вам кажется верным, и обоснуйте свой выбор:

поэт правдиво изобразил жизнь крестьянской семьи;

поэт изобразил народный идеал, далёкий от реальной действитель ности с её нищетой и побоями;

поэт не столько рассказал о жизни русских крестьян, сколько вы разил собственное состояние души, свою тоску.

1. Прочитайте стихотворение Наума Коржавина «Вариации из Некрасо ва» (1960), посвящённое русской женщине:

…Столетье промчалось. И снова, Как в тот незапамятный год - Коня на скаку остановит, В горящую избу войдёт.

Ей жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд… Но кони - всё скачут и скачут.

А избы - горят и горят.

*Какова главная мысль стихотворения?

2. Рассмотрите картину В. Г. Перова «Проводы покойника». Почему ху дожник изобразил вдову со спины, а детей - лицом к зрителю? Как вы объясните цветовую гамму картины? Почему художник обращается к тому же событию в жизни крестьянской семьи, что и поэт? Какие строки поэмы можно отнести к картине?

3. Какие иллюстрации вы бы нарисовали к сну Дарьи? Опишите их или нарисуйте.

4. Рассмотрите картину З. Е. Серебряковой «Крестьяне». Почему худож ница назвала картину «Крестьяне», а не «Супруги»? Почему для одеж ды крестьянки Серебрякова выбрала красный цвет? Почему героиня изображена на переднем плане? Почему крестьянин держит хлеб, а крестьянка наливает молоко? Какие строки IV главы поэмы Н. А. Не красова «Мороз, Красный нос» можно отнести к героине картины?

5. Сравните образ Дарьи из поэмы Н. А. Некрасова с образом крестьян ки на картине А. Г. Венецианова «Пелагея». В какой ситуации вы види те героиню Венецианова? В каком она настроении? Как крестьянка относится к окружающему миру, к своему труду? Почему художник предпочёл светлую и тёплую цветовую гамму? Какому периоду в жиз ни Дарьи из поэмы Н. А. Некрасова соответствует жизненная ситуация героини А. Г. Венецианова? Чем близки представления поэта и худож ника о смысле жизни женщины-крестьянки? Поэма как жанр «Мороз, Красный нос» Н. А. Некрасова называют поэмой, но она не похожа на гомеровские поэмы или «Калевалу».

В эпической поэме, эпопее, как мы помним, речь идёт о важных, пе реломных событиях в жизни народа, о богах и героях, сражениях и при ключениях.

Поэма Нового времени обращается к судьбе отдельного человека.

Он может и не совершать подвиги, но его незаурядность, богатый вну тренний мир делают его интересным автору и читателю. С древней ге роической поэмой такие поэмы связывает лишь стихотворная форма.

Перед читателем предстаёт как бы стихотворная повесть, рассказан ная в стихах примечательная история.

Подобные поэмы до Некрасова писали Пушкин и Лермонтов. Поэма Пушкина «Медный всадник» имеет авторский подзаголовок «Петербург ская повесть».

В поэмах Нового времени не просто рассказывается история - ав торы обязательно выражают в них своё отношение к героям и событи ям, например:

Я детского глаза люблю выраженье, Его я узнаю всегда… (Н. А. Некрасов. «Крестьянские дети») Важная часть поэмы - лирические отступления: прямое выраже ние чувств и мыслей автора, его рассказ не только о героях, но и о себе, иногда его обращения к читателю.

Такие отклонения, отступления от фабулы важны для поэмы и вклю чаются в её сюжет. Рассказ о героях и событиях, авторские эмоции и комментарии тесно взаимосвязаны в поэме, поэтому её часто называют лиро-эпическим жанром.

1. В чём различие известных вам поэм Н. А. Некрасова и эпических поэм Гомера?

При ответе на вопрос пользуйтесь приложением 3 в Тетради по литературе.

2. Найдите в поэме Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос» лирические отступления, где:

поэт говорит о себе;

обращается к героям;

выражает свои чувства и мысли по отношению к изображаемому.

Каково отношение поэта к крестьянке?

3. Есть ли лирические отступления в поэмах «Одиссея» и «Калевала»?

оценка писателем событий и проблем, поставленных им в ли тературном произведении.

Вы уже знаете, что авторская позиция может быть выражена откры то: в лирических отступлениях, в прямых характеристиках, в эмо циональных восклицаниях («Тот сердца в груди не носил, / Кто слёз над тобою не лил!» - горько восклицает Некрасов).

Композиция произведения (расположение сцен, эпизодов) пере даёт авторский замысел. «Мороз, Красный нос» не случайно начинается с подробного описания похорон Прокла и только потом коротко расска зывает о его жизни. Автор сосредоточивает своё внимание на мрачной картине, на бедствиях, ему важно показать народное горе. Поэма не только начинается, но и заканчивается смертью: семья, оставшаяся без кормильца, обречена, - хочет сказать поэт.

Название произведения и его отдельных глав часто содержит ав торский взгляд на проблему. Первая часть поэмы Некрасова называется «Смерть крестьянина», а не «Смерть Прокла» (как в журнальной пуб ликации) - это придаёт повествованию обобщённый характер: поэт под чёркивает, что такое событие могло случиться в любой крестьянской се мье, в любом уголке России.

И хотя сама героиня погружается в счастливый сон, картины природы навевают недобрые предчувствия.

Символические образы заключают в себе обобщающий смысл, ко торый «зашифровал» в них автор. Так, дорога в поэме Некрасова - это трудный путь русского народа, дорога-судьба, полная невзгод. А Мо роз - это не только могучий дух русской природы, но и страшная нео боримая сила, несущая человеку смерть.

Эпиграф, предисловие, послесловие, примечания позволяют ав тору «за рамками» действия высказать мысли по поводу написанного.

Во вступлении к поэме «Мороз, Красный нос», обращённом к сестре, Некрасов предупреждает, что его последняя песня «будет много печаль нее прежней».

Рифма, ритм, звукопись, усиливая выразительность, передают на строение поэта:

Умер, не дожил ты веку, Умер и в землю зарыт!

Сочетание гласных у-ы-ы-у - у-у-ы звучит как рыдание, как оплаки вание мёртвого.

Итак, авторская позиция проявляется в разных элементах литератур ного произведения: в том, как построен сюжет, в каких ситуациях автор показывает персонажей, каким языком он о них рассказывает. Уяснить авторскую позицию - значит понять общий смысл произведения (ино гда его называют художественной идеей).

Верно ли, что финал произведения часто проясняет для нас авторскую позицию? Какие изученные вами произведения благодаря финальным строчкам звучат победительно, жизнеутверждающе, несмотря на то что герой в них погибает?

на книжной полке Н. А. Некрасов. «Муза», «Русские женщины».

М. Горький. «Сказки об Италии».

В. О. Богомолов. «Иван».

Ф. А. Абрамов. «Дом».

В. Г. Распутин. «Последний срок».

Р. Джованьоли. «Спартак».

В. Скотт. «Айвенго».

А. Дюма. «Королева Марго».

Р. Л. Стивенсон. «Остров сокровищ», «Чёрная стрела».

Художественные проекты 1. Организация дискуссии «Что такое подвиг и всегда ли в жизни есть место подвигу?».

Предварительно разделитесь на группы. Каждая группа должна: 1) вы писать из словарей значения слов «подвиг», «героизм», «самопожертво вание»;

2) собрать материал о подвигах в разные эпохи в разных странах;

3) определить свою позицию в споре и продумать аргументы;

4) подгото вить ответы на вопросы:

Бывают ли периоды, когда жизнь не требует героизма? Приведите примеры.

С каким из двух афоризмов можно согласиться: «Несчастна страна, у которой нет героев» или «Несчастна страна, которая нуждается в героях»? Объясните свою позицию.

2. Проведение диспута о русском национальном характере.

Каждый участник должен высказать и аргументировать своё мнение по вопросам:

В чём состоит понятие национального характера?

Каковы черты русского национального характера?

3. Создание альманаха «Подвиг».

Напомним, что альманах - сборник произведений художественной ли тературы, объединённых по тематическому, жанровому или идейно художественному признаку.

Ваш альманах может включать в себя ряд разделов:

«Легендарные герои и их подвиги»;

«Подвиги, совершённые на войне и в мирное время»;

«Что такое подвиг» (сюда могут войти лучшие из ваших сочинений рассуждений на темы: «Путь к подвигу», «Подвиг в мечтах и в реаль ности»).

максим Горький (1868 - 1936) Великий русский писатель Максим Горький (псевдоним Алексея Мак симовича Пешкова) был одним из высокообразованных людей своего времени.

В детстве и юности у него не было возможности окончить какое нибудь учебное заведение. Всё образование будущего писателя - два класса училища для бедных в Нижнем Новгороде. С одиннадцати лет он работал, а учила его, как он сам говорил, суровая умница-жизнь.

Среди уроков жизни были уроки красоты, уроки труда, а больше все го юноша ценил уроки человеческих взаимоотношений, открывшие ему мир мыслей и чувств человека. Уроки мудрости дарили ему книги, «Свя щенное Писание человеческого духа».

В юности особый интерес у Горького вызывали произведения о по двигах и необычных героях. Он вспоминал: «Для чтения книги покупа лись мной на базаре - это были всё славные романы, рисовавшие хо рошую любовь и добрые, человеческие подвиги, всегда идеально бес корыстные и самоотверженные».

Книги помогли юноше стать сильнее: «Я научился мечтать о необык новенных приключениях и великих подвигах. … Во мне постепенно развивалось волевое упрямство, и чем труднее слагались условия жиз ни - тем крепче и даже умнее я чувствовал себя».

Затем чтение помогло увидеть героев в обычных людях: «…Книги го ворили мне о том, как велик и прекрасен человек в стремлении к луч шему, как много сделал он на земле и каких внутренних страданий сто ило это ему. … Жить становилось легче, радостнее - жизнь наполнялась великим смыслом».

Писатель на своём опыте убедился, как важно чтение в жизни каж дого человека. Вот один из главных выводов, сделанных им в универси тете жизни: «…С глубокою верою в истину моего убеждения я говорю всем: любите книгу… Пусть она будет враждебна вашим верованиям, но если она написа на честно, по любви к людям, из желания добра им - тогда это пре красная книга! … Любите книгу - источник знания, только знание спасительно, только оно может сделать нас духовно сильными, честными, разумными людь ми, которые способны искренне любить человека, уважать его труд и сердечно любоваться прекрасными плодами его непрерывного велико го труда.

Во всём, что сделано и делается человеком, в каждой вещи - за ключена его душа, всего больше этой чистой и благородной души в на уке, в искусстве, всего красноречивее и понятнее говорит она - в кни гах».

С 1888 по 1893 год М. Горький странствовал по югу России, прошёл от Москвы до Астрахани, побывал на Кавказе, в Крыму, в Бессарабии (Молдавии). Он был рыбаком и батраком, сторожем и мойщиком посу ды, а главное - встречаясь с людьми, изучал жизнь. Впечатления от одной из встреч отразились в «Старухе Изергиль» (1894) - рассказе, который писатель считал одним из наиболее удачных своих произведе ний.

1. Похож ли ваш читательский опыт на опыт молодого Алёши Пешкова?

Вспомните о периоде, когда вы увлекались чтением приключенческой (или другой) литературы. Что дали вам эти книги?

2. Как знания, книги помогают человеку стать духовно сильным? Приве дите примеры.

Романтический герой Рассказы М. Горького «Старуха Изергиль» и «Песня о Соколе» отно сят к романтическим произведениям.

Слово «романтический» первоначально означало «как в романе», то есть предполагало что-то необычное, фантастическое, отличающееся от повседневной жизни и встречающееся лишь в приключенческих рома нах, а не в действительности.

Писателей-романтиков не удовлетворял заурядный, серый и скучный мир. Они устремлялись к недостижимому идеалу. Одни искали его в при роде, другие - в искусстве, третьи - в упоении борьбой, в яростном сопротивлении косным1 силам. Но все они воспевали возвышенную, не обыкновенную личность и противопоставляли её обыденной жизни.

Романтический герой - исключительная личность, подходящая к действительности с позиций своего идеала, предъявляющая ей высочайшие требования. Это личность, которая рвётся к ярко му и героическому, способная и на величайший подвиг, и на бунт против всего мира.

Для романтического героя нет полутонов, только контрасты: добро и зло, чёрное и белое.

«Романтизм - это состояние души», - говорил М. Горький. В основе романтического мироощущения лежит непримиримый конфликт между возвышенным и низменным, между мечтой и реальностью, между героем-одиночкой и толпой.

Вот как это мироощущение выражено в юношеском стихотворении поэта XX века М.И.Цветаевой «Дикая воля»:

Я люблю такие игры, Где надменны все и злы.

Чтоб врагами были тигры И орлы!

«Гибель здесь, а там тюрьма!»

Чтобы ночь со мной боролась, Ночь сама!

Я несусь, - за мною пасти, Я смеюсь, - в руках аркан… Чтобы рвал меня на части Ураган!

Чтобы все враги - герои!

Чтоб войной кончался пир!

Чтобы в мире было двое:

Косный - приверженный привычному;

неподвижный, замерший, ленивый.

Романтический герой почти всегда трагически одинок. Он не хочет принять действительность с её недостатками, а люди не понимают его и отвергают его идеал. Толпа враждебна по отношению к нему.

Романтический пейзаж Герой-романтик находит созвучие своей душе лишь в общении со стихией, с природой.

Необычный, фантастический романтический пейзаж противопо ставляется обыденности. Природа у романтиков обычно одушевлена и становится полноправным «героем» произведения.

Пейзаж часто выражает исключительный характер героя. Реки, об лака, деревья - всё одержимо буйной силой. Вместо журчащего ручей ка - разъярённый океан. Вместо пёстрых цветов - сполохи молний.

Романтический пейзаж построен на контрастах света и тьмы, что отра жает разлад между мечтой и самой жизнью.

Излюбленные образы романтиков: океан, море, скалы, степь. Это необыкновенные, яркие картины природы. Безграничность моря и степи подчёркивает безграничность свободы, к которой стремится герой.

Романтики считали, что человек абсолютно независим ни от кого и ни от чего: ни от Бога, ни от власти, ни от земной человеческой приро ды, ни от окружающих его обстоятельств.

1. Расскажите, что вы узнали о романтическом герое и романтическом пейзаже.

2. Почему к романтическим героям относят Василия Шибанова из бал * лады А. К. Толстого? Маттео Фальконе из новеллы П. Мериме? рыцаря из баллады Ф. Шиллера «Перчатка»?

3. Как вы понимаете последнюю фразу стихотворения Цветаевой?

Старуха Изергиль (в сокращении) I Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на мор ском берегу.

Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия мол даван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изер гиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лёжа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю. … Луна взошла. Её диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своём веку так много по глотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.

Смотри, вон идёт Ларра!

Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже се стёр, - она падала от клочка облака, которое плыло ближе к зем ле, чем другие, и скорее, чем они.

Никого нет там! - сказал я.

Ты слеп больше меня, старухи. Смотри - вон, тёмный, бе жит степью!

Я посмотрел ещё и снова не видел ничего, кроме тени.

Это тень! Почему ты зовёшь её Ларра?

Потому что это - он. Он уже стал теперь как тень, - пора! Он живёт тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и А. И. Куинджи. Облака ветер распылил их. Вот что может сделать Бог с человеком за гор дость!..

Расскажи мне, как это было! - попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях.

И она рассказала мне эту сказку.

«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы даёт столько тени, сколько нужно человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, же стоко жаркого там.

Вот какая щедрая земля в той стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.

Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унёс орёл, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли ис кать девушку, но - не нашли её. И забыли о ней, как забывают обо всём на земле».

Старуха вздохнула и замолчала. Её скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в её груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древ них легенд, которые, может быть, создались на его берегах.

«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда её спросили, где была она, она рассказала, что орёл унёс её в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже;

когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них… Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или мол чал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперённой стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше;

и если все чтут их - он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:

Ему нет места среди нас! Пусть идёт, куда хочет.

Он засмеялся и пошёл, куда захотелось ему, - к одной краси вой девушке, которая пристально смотрела на него;

пошёл к ней и, подойдя, обнял её. А она была дочь одного из старшин, осудив ших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла прочь, а он ударил её и, когда она упала, встал ногой на её грудь, так, что из её уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеёй и умер ла.

Всех, кто видел это, оковал страх, - впервые при них так уби вали женщину. И долго все молчали, глядя на неё, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, - не опустил сво ей головы, как бы вызывая на неё кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же - слишком просто и не удовлетворит их. … И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступ ления… Хотели разорвать его лошадьми - и это казалось мало им;

думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это;

предлага ли сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений;

предлагали много - и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слёз, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

Спросим его, почему он сделал это?

Спросили его об этом. Он сказал:

Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!

А когда развязали его, он спросил:

Что вам нужно? - спросил так, точно они были рабы… - Ты слышал… - сказал мудрец.

Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Всё равно ты умрёшь ведь… Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаёмся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем… - Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил её потому, мне кажется, - что меня от толкнула она… А мне было нужно её.

Но она не твоя! - сказали ему.

Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый че ловек имеет только речь, руки и ноги… а владеет он животными, женщинами, землёй… и многим ещё… Ему сказали на это, что за всё, что человек берёт, он платит со бой: своим умом и силой, иногда - жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.

Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страш но стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, - тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:

Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание;

вы не вы думаете такого в тысячу лет! Наказание ему - в нём самом! Пу стите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, - хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, - юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оста ваясь один, свободный, как отец его. Но отец его - не был челове ком… А этот - был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек - всё, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, за крытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силён, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только из дали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго - не один десяток годов. Но вот однажды он подошёл близ ко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей до гадался и крикнул громко:

Не троньте его! Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и всё искал чего-то на своей груди, хватаясь за неё руками. И вдруг он бросился на людей, подняв ка мень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомлённый, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв по терянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож - точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об неё. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.

Он не может умереть! - с радостью сказали люди.

И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел - высо ко в небе чёрными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду… Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступ ков - ничего. И всё ищет, ходит, ходит… Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был по ражен человек за гордость!»

Старуха вздохнула, замолчала, и её голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась. … II … С моря поднималась туча - чёрная, тяжёлая, суровых очер таний, похожая на горный хребет. Она ползла в степь. С её вершины срывались клочья облаков, неслись вперёд её и гасили звёзды одну за другой. … На месте луны осталось только мутное опаловое пят но, иногда его совсем закрывал сизый клочок облака. И в степной дали, теперь уже чёрной и страшной, как бы притаившейся, скрыв шей в себе что-то, вспыхивали маленькие голубые огоньки. То там, то тут они на миг являлись и гасли, точно несколько людей, рассы павшихся по степи далеко друг от друга, искали в ней что-то, за жигая спички, которые ветер тотчас же гасил. Это были очень стран ные голубые языки огня, намекавшие на что-то сказочное.

Видишь ты искры? - спросила меня Изергиль.

Вон те, голубые? - указывая ей на степь, сказал я.

Голубые? Да, это они… Значит, летают всё-таки! Ну-ну… Я уж вот не вижу их больше. Не могу я теперь многого видеть.

– Откуда эти искры? - спросил я старуху.

Я слышал кое-что раньше о происхождении этих искр, но мне хотелось послушать, как расскажет о том же старая Изергиль.

Эти искры от горящего сердца Данко. Было на свете сердце, которое однажды вспыхнуло огнём… И вот от него эти искры. Я рас скажу тебе про это… Тоже старая сказка… Старое, всё старое! Ви дишь ты, сколько в старине всего?.. А теперь вот нет ничего тако го - ни дел, ни людей, ни сказок таких, как в старину… … Вся А. И. Куинджи. Лунная ночь на Днепре. Фрагмент ких людей я нынче вижу, а вот сильных нет! Где ж они?.. И кра савцев становится всё меньше.

Старуха задумалась о том, куда девались из жизни сильные и красивые люди, и, думая, осматривала тёмную степь, как бы ища в ней ответа.

Я ждал её рассказа и молчал, боясь, что, если спрошу её о чём либо, она опять отвлечётся в сторону.

И вот она начала рассказ.

III «Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окру жали с трёх сторон таборы этих людей, а с четвёртой - была степь. Были это весёлые, сильные и смелые люди. И вот пришла однаж ды тяжёлая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим. Тогда ста ли плакать жёны и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две доро ги: одна - назад, - там были сильные и злые враги, другая - вперёд, - там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днём в сером сумраке и ещё плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днём и ночью, вокруг тех лю дей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А ещё страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точ но грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были всё-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем каза лось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и бо лота… Люди всё сидели и думали. Но ничто - ни работа, ни жен щины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскли вые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, ско вал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, - и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом всё громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один».

Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Дан ко. Она говорила певуче, и голос её, скрипучий и глухой, ясно ри совал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота несчастные, загнанные люди… «Данко - один из тех людей, молодой красавец. Красивые - всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам:

Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдём в лес и пройдём его сквозь, ведь имеет же он ко нец - всё на свете имеет конец! Идёмте! Ну! Гей!..

Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.

Веди ты нас! - сказали они.

Тогда он повёл…»

Старуха помолчала и посмотрела в степь, где всё густела тьма. Искорки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и каза лись голубыми воздушными цветами, расцветая только на миг.

«Повёл их Данко. Дружно все пошли за ним - верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото ра зевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья засту пали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой;

как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… Всё гуще становился лес, всё меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повёл их куда-то. А он шёл впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глу хо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нём собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родил ся. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, осве щали его на минутку синим, холодным огнём и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещённые холод ным огнём молний, казались живыми, простирающими вокруг лю дей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смо трело на идущих что-то страшное, тёмное и холодное. Это был труд ный путь, и люди, утомлённые им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Дан ко, человека, который шёл впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, - вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дро жащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.

Ты, - сказали они, - ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за это ты погибнешь!

Вы сказали: «Веди!» - и я повёл! - крикнул Данко, стано вясь против них грудью. - Во мне есть мужество вести, вот пото му я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их ещё более.

Ты умрёшь! Ты умрёшь! - ревели они.

А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать поща ды от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жало сти к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём же лания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засвер кали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторо жились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Дан ко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелось в нём серд це, ибо эта их дума родила в нём тоску.

А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь… - Что сделаю я для людей?! - сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес за молчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.

Идём! - крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, вы соко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гро за была - там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.

Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Дан ко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое серд В. Макеев. Легенда о Данко це. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в ис кры, угасло…»

Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!

Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который сжёг для людей своё сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе. Старуха дремала. Я смотрел на неё и думал: «Сколько ещё сказок и воспоминаний осталось в её памяти?» И ду мал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд. … 1. Каким видит мир герой рассказа? Почему луна казалась ему «вышед шей из недр» степи?

2. Почему герой видит тень от облака, а Изергиль - тень Ларры? Поче му старуха уверена, что он слеп больше неё?

3. Ларра говорит, что он один такой, а старейшины - что «им повинуют ся тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его». Как вы понимае те каждое высказывание?

4. Проследите, как развиваются отношения между Ларрой и старейши нами до того, как его схватили. Почему старейшины сразу не приняли Ларру? Почему он подошёл к девушке? Почему она оттолкнула его?

За что он её ударил? Почему она умерла, «извиваясь змеёй»? Из-за чего всех «сковал страх»?

5. Какие качества проявили люди в общении с Ларрой? Какие качества проявил Ларра? Почему связанный Ларра говорит со старейшинами, «точно они были рабы»?

6. Как вы думаете, достаточное ли наказание получил Ларра? Правы ли люди, утверждая, что жизнь без них - наказание для Ларры? Почему в глазах Ларры была тоска, когда он смотрел на орлов в небе?

7. Изергиль считает, что в сказке о Ларре говорится о том, как человек был поражён за гордость. Так ли это?

8. Какие опасности ждали людей, оказавшихся в дремучем лесу, в сказ ке о Данко? Внешние или внутренние преграды были важнее? Почему люди не стремились измениться внутренне, но согласились искать другие условия жизни?

9. Почему люди обвинили Данко в своих бедах? Какими качествами души обладают люди, спасённые Данко?

10. Почему Данко предложил не думать, а пройти через лес? Почему он не боится, что люди не выдержат тяжёлого пути? Жалеет ли он тех, кто погиб?

11. В чём Данко видит различия между собой и людьми племени? Почему он говорит, что в нём есть мужество, а люди - «как стадо овец»?

12. Отчего разгорался внутренний огонь в глазах Данко? Почему он разо рвал свою грудь и вырвал сердце? Как изменились люди, когда уви дели горящее сердце? Почему смогли продолжить путь?

13. Почему Данко, увидевший степь, «засмеялся гордо»? Изергиль отно сит определение «гордый» и к Ларре, и к Данко. Какой смысл она вкла дывает в это слово?

14. Объясняет ли как-нибудь Изергиль чудесные свойства Данко? Какие мечты отразились в сказках Изергиль?

15. Вспомните значение слова «герой». Кого в этом рассказе можно на звать героем?

16. Каково значение слова «подвиг»? Разберите слово по составу. Уточ ните лексическое значение слова с учётом значения морфем. Как из менилось ваше представление о том, что такое подвиг? Кто в расска зе совершал подвиги и какие?

17. Почему герой, засыпая после рассказов старухи, думал о человеческой фантазии? Почему человеческая фантазия создала «столько красивых и сильных легенд»?

Часть вторая

Герои времени
Траги-комедия

"Кушать подано!" - Мне дали
Очень маленький салон.
За стеной "ура!" кричали,
По тарелкам шел трезвон.
Кто ж они - с моим чуланом
Рядом пьющие теперь?
Я чуть-чуть открыл диваном
Загороженную дверь,
Поглядел из-за портьеры:
Зала публикой кишит -
Все тузы-акционеры!
На ловца и зверь бежит...

Производитель работ
Акционерной компании,
Сдавший недавно отчет
В общем годичном собрании,
В группе директоров Шкурин сидит
(Синяя чуйка и крупные губы).
Старец, прошедший сквозь медные трубы -
Савва Антихристов - спич говорит.
(Общество пестрое: франты, гусары,
И генерал, и банкир, и кулак.)

"Да, господа! самородок-русак
Стоит немецких философов пары!
Был он мужик, не имел ничего,
Часто гуляла по мальчику палка,
Дальше скажу вам словами его
(Тут и отвага, и ум, и смекалка):

"Я - уроженец степей;
Дав пастухам по алтыну,
Я из хребта у свиней
В младости дергал щетину.

Мечется стадо, ревет.
Знамо: живая скотина!
Мальчик не трусит - дерет,
Первого сорту щетина!

Стал я теперь богачом;
Дом у меня, как картинка,
Думаю, глядя на дом:
Это - свиная щетинка!.."

Великорусская, меткая речь!..
С детства умел он добыть и сберечь.
Сняли мы линию; много заботы:
Надо сдавать земляные работы.
Еду я раз по делам в Перекоп,
Вижу, с артелью идет землекоп.
"Кто ты?"-"Я - Федор Никифоров Шкурин".

(Обращается к Шкурину)

Чокнемся! Выпьем, христов мужичок!
Ну, господа генералы! чок-чок!..
Выбор-то мой оказался недурен...

(Чокаются и пьют.)

Прибыл подрядчик на место работ,
Вместо науки с одним "глазомером",
Ездит по селам с своим инженером,
Рядит рабочих - никто не идет!
Земли кругом тут дворянские были, -
Только дворяне о них позабыли.
Всем тут орудовал грубый "кустарь",
Пренебреженной окраины царь.
Жители рыбу в озерах ловили,
Гнали безданно из пеньев смолу,
Брали морошку, опенки солили
И говорили: "Нейдем в кабалу!"
Нет послушанья, порядка и прочего,
Прежде всего: создавай тут "рабочего".
Как же создашь его? Шкурин не спит:
Земли, озера, болота, графит -
Всё откупил у помещика,
"Всё - до последнего лещика!"
(Как энергически сам говорит)
Дрогнула грубая сила "кустарная",
Как из под ног ее почва ушла...
Мысль эта, смею сказать лучезарная,
Наши доходы спасла.
Плод этой меры в графе дивиденда
Акционеры найдут:
На сорок три с половиной процента
Разом понизился труд!..

Ходко пошла земляная работа.
Шкурин, трудясь до кровавого пота,
Не раздевался в ночи,
Жил без семейства в степи безотрадной,
Обувь, одежду, перцовку, харчи
Сам поставлял для артели громадной.
Он, разделяя с рабочим труды,
Не пренебрег гигиеной народной:
Вместо болотной, стоячей воды,
Дал он рабочему квас превосходный!
Этим и наша достигнута цель:
В жаркие дни, довалившись до кваса,
Меньше харчей потребляла артель
И обходилась охотно без мяса!
Быстро в артели упал аппетит
На двадцать два с половиной процента.
Я умолкаю... графа дивиденда
Красноречивее слов говорит!.."

"Ура!" прокричали, героя сравнили
С находчивым "янки". А я между тем,
Покамест здоровье подрядчика пили,
Успел присмотреться ко всем:
Во-первых, тут были почетные лица
В чинах, с орденами. Их видит столица
В сенате, в палатах, в судах.
Служа безупречно и пользуясь весом,
Они посвящают досуг интересам
Коммерческих фирм на паях.
Тут были плебеи, из праха и пыли
Достигшие денег, крестов,
И рядом вельможи тут русские были,
Погрязшие в тине долгов
(То имя, что деды в безумной отваге
Прославили - гордость страны -
Они за паи подмахнут на бумаге,
Не стоящей трети цены)...
Сидели тут важно, в сознании силы,
"Зацепа" и "Савва" - столпы-воротилы
(Зацепа был мрачен, а Савва сиял).
Тут были банкиры, дельцы биржевые,
И земская сила - дворяне степные,
Тут было с десяток менял.
Сидели тут рядом тузы-иноземцы:
Остзейские, русские, прусские немцы,
Евреи и греки и много других -
В Варшаве, в Одессе, в Крыму, в Питербурге
Банкирские фирмы у них -
На аки, на раки, на берги, на бурги
Кончаются прозвища их.
Зацепа - красивый старик белокудрый,
Наживший богатство политикой мудрой, -
Был сборища главным вождем.
Профессор, юрист, адвокат знаменитый
И два инженера - с ученым значком -
Его окружали почетною свитой.
Григорий Аркадьич Зацепин стяжал
В коммерческом мире великую славу
И львиную долю себе выделял
Из каждого крупного дела по праву.
Сей старец находчив, умен, даровит,
В нем чудная тайна успеха таится,
Не даром он в каждом правленье сидит...
Придет вам охота в аферы пуститься,
Старайтесь его к предприятью привлечь -
Пойдет как по маслу!..
Герой-триумфатор
Раскланялся... Выступил новый оратор,
Меняло, - писклива была его речь:
"Мм. гг.
Времена наступают тревожные
Кризис близится: мало дают
Предприятья железнодорожные,
Банки тоже не бойко идут:
"Половину закрыть не мешало бы!" -
Слышен в публике хор голосов,
Как недавно мы слышали жалобы
На избыток питейных домов.
Время выйти на поприще новое,
Честь имею проект предложить,
Всё обдумано - дело готовое,
Стоит только устав сочинить.

(Пауза. Выпив глоток воды, оратор
продолжает с одушевлением)

Мысль - "Центрального Дома Терпимости",
Такова наша мысль! Скажут нам:
Прежде Невский целковыми вымости,
И на то я согласие дам!
Вам порукою наше серьезное
Отношенье к делам вообще,
Что развитие ей грандиозное
Мы надеемся дать не вотще:
Лишь бы нам разрешили концессию...
Учредим капитал на паях
И, убив мелочную профессию,
Двинем дело на всех парусах!
Нет сомненья, что цель учреждения
Наше общество скоро поймет:
Понесут нам свои сбережения
Все кутящие ныне вразброд!
Предприятия с точки вещественной
Невозможно вернее желать,
Равным образом, с точки общественной
Трудно пользу его отрицать.
Без надзора строжайшего, честного
Не оставим мы дело никак,
Мы найдем адвоката известного
Для разбора скандалов и драк.
Будет много у нас подражателей.
Но не будет такого нигде
Наблюденья: возьмем наблюдателей
В нашей скромной меняльной среде..."
____________

"В тихом омуте водятся черти!" -
Кто-то рядом со мной прошептал;
Некто Грош испугался до смерти
Остроумной затеи менял
И подвинулся дальше со стулом.
На проект отвечала толпа
Нерешительным, сдержанным гулом,
Ждали мненья Зацепы-столпа.

"Да (сказал он), доходное дело,
Но советую вам подождать.
Ново... странно... до дерзости смело...
Преждевременно, смею сказать!
Кто не знает? Пророки событий,
Пролагатели новых путей,
Провозвестники важных открытий -
Побиваются грудой камней.
Двинув раньше вперед спекуляцию,
Чем прогресс узаконит ее,
Потеряете вы репутацию
И погубите дело свое.
Подождите! Прогресс подвигается,
И движенью не видно конца:
Что сегодня постыдным считается,
Удостоится завтра венца..."

"Браво!" Залп громоподобный..
На арену вышел Грош
И проекту спич надгробный
Довершил: "Проект хорош,
Исполнители опасны!" -
Он язвительно сказал.
Пренья были долги, страстны,
Впрочем, я их не слыхал,
Я заснул...
Мне снились планы
О походах на карманы
Благодушных россиян,
И, ощупав свой карман,
Я проснулся...
Шумно... В уши
Словно бьют колокола:
Гомерические куши,
Миллионные дела,
Баснословные оклады,
Недовыручка, дележ,
Рельсы, шпалы, банки, вклады -
Ничего не разберешь!..
Я сидел тупой и мрачный,
Долго мне понять мешал
Этот крик и дым табачный:
Где я? Как сюда попал?..

Через дверь, чуть-чуть открытую,
Вижу лиц усталых ряд,
Вижу жженку недопитую,
Землянику, виноград.
К англичанину с объятиями
Лезет русский человек.
"Выпьем, Борух! Будем братьями!" -
Говорит еврею грек.
Кто-то низко клонит голову,
Кто-то на пол льет вино,
Кто-то Утина Ермолову
Уподобил... Всё пьяно!..

Я понял: кончили дела
И нараспашку закутили.
Одни сидели у стола,
Другие парами ходили...
Сюда пришел и князь Иван
И, на диване отдыхая,
Не умолкал, как барабан,
Чужие речи заглушая.
Старик с друзьями продолжал
Пить вдохновляющую жженку
И мимо шедших посылал
Свои любезности вдогонку.
Теперь цинизм у них царил,
И разговор был часто страшен:
"С какой иконы ты скусил
Тот перл, которым ты украшен?"
- "Да с той, которой помолясь,
Ты Гасферу подсыпал яду..."
Так остроумно веселясь,
Одни смеялись до упаду,
Другие хмурились... Журча,
Лился поток суждений, споров...
Вот вам отрывки разговоров,
Ищите сами к ним ключа...

Отложили на неделю,
Миллиончик пропадет.
Вот господь послал Емелю!
Доложил наоборот:
Позабыл о братьях Примах
Знай наладил: Цах да Цах!
Образец непроходимых
Государственных нерях!
С ним теперь и смех и горе.
Прежний много лучше был:
Не сажал нас на мель в море
И на суше не топил.

Чу! как орут: "Казань!..","Ветлуга!.."
Адепты севера и юга.
Немного фактов, бездна слов...
Одно тут каждый понимает,
Что на пути до рудников
Постлать соломки не мешает!

У нас был директор дороги,
Кондукторам красть не давал:
В вагоны, как тать, проникал
У сонных сосчитывал ноги,
Чтоб видеть: придется иль нет
На каждую пару билет?
Но дальше билетов и ног
Считать ничего он не мог!..

Сотню рублей серебра
В день получаю...
Сорок четыре ребра
В сутки ломаю...
А! господин костолом!
Радуюсь встрече случайной.
Правда ли? мы создаем
Новый проект чрезвычайный:
Предупредительных мер
Мы отрицаем полезность...
(Так! господин инженер!
Благодарим за любезность.)
Вечно мы будем ломать
Едущим руки и ноги:
Надо врачей насажать
На протяженьи дороги,
С правого боку возвесть
Раненым нужно жилища,
А для убитых отвесть
С левого боку кладбища.
Так-с! Выражаясь точней,
Вы узаконить хотите
Право увечить людей...
Мало еще вы кутите!
Что же? Дай бог вам успеть!
Можете руки вы знатно,
Строя больницы, нагреть,
И пассажирам приятно:
Вместо того чтоб зевать
В наших пустынях унылых -
Впредь до крушенья - считать
Будут кресты на могилах!

Двое (4-й и 5-й)
(проходя мимо двери, негромко)

"Вам дадут паи строители,
Я готов держать пари
На тысчонку! Не хотите ли?
- "В чем же дело, говори!"
- "Это - путь из самых прибыльных,
Но ведь это - тоже дверь
Для обмена мыслей гибельных...
Понимаете теперь?"
- "Верно! малый ты практический!
Как пари не заплатить?

Можно Волгу запрудить!"

Пестрый галстук с черным фраком,
Ряд нечищеных зубов
И подернутая лаком
Рожа - признак дураков.
В перстне камень изумрудный.
Неотесанный болван:
Содержатель кассы ссудной,
Главной кассы - важный сан!
Этот тип безмерно гнусен.
Современный Митрофан
Глуп во всем, в одном искусен:
Залезать в чужой карман!
И на нем дух века виден,
Он по трусости - скупец,
По невежеству - бесстыден,
И по глупости - подлец!

За что швырнул в меня он карточкой своей
И завтра обещал прислать мне секунданта?
Ведь я не отрицал у Душкиной таланта
Я только говорил, что Радина милей!
Военный человек, не спорю я, прекрасен,
Но дальше от него держаться должно нам.
Во времена войны - опасен он врагам,
А в мирное - он всем опасен.

Тысяч восемьдесят в банках
Получает этот франт,
Он живет бессменно в санках -
В этом весь его талант.
Есть другой счастливец в мире,
Полу-немец, полу-грек,
Получает сто четыре...
Заурядный человек!
Дай мне легонькие санки
И рысистого коня,
Я и сам все наши банки
Облечу в теченье дня!

Человека накачали
И забыли... Как тут быть?
Если нет цыган, нельзя ли
Хоть арфисток пригласить?
Без прекрасного-то пола
Скучновато во хмелю.
Пить так пить - до протокола,
Середины не люблю!

На французском масле,
Сделанном из сала,
Испекла природа
Этого нахала.
Экой ратоборец!
Железнодорожник,
И гостинодворец,
И во всем - художник!

В нашем банке заседают
Пять ростовщиков,
Фортель их таков:
Меж собой распределяют
Весь наличный капитал
Из осьми... а выручают
Сорок... Подло! я отстал.

Слыл умником и в ус себе не дул,
Поклонники в нем видели мессию;
Попал на министерский стул
И - наглупил на всю Россию!

Говорю: помиритесь добром!
Не советую знаться с судом!..

На Литейной есть такое здание,
Где виновного ждет наказание,
А невинен - отпустят домой,
Окативши ушатом помой.
Я там был. Не последнее бедствие,
Доложу вам, судебное следствие, -
Юный пристав меня истерзал;
Прокурор, поседевший во бдении,
Так копался в моем поведении,
Что с натуги в истерику впал;
Сторона утверждала противная,
Что вся жизнь моя - цепь непрерывная
Вопиющих каких-то картин,
И, содрав гонорар неумеренный,
Восклицал мой присяжный поверенный:
"Перед вами стоит гражданин
Чище снега альпийских вершин!.."

Невеселое вышло решение:
Без лишения прав заключение.
Две недели пришлось проскучать,
Да с полгода ругала печать!

Печать? У ней строитель - вор!
Железные дороги - душегубки!
Суды?.. По платью приговор!
А им любезны только полушубки.
Теперь не в моде уважать
По капиталу, чину, званью...
Как?! под арестом содержать
Игуменью - честную Митрофанью?..

Не щадят и духовного звания!
Адвокатам одним только рай:
За лишение прав состояния
И за то теперь деньги подай!

Не люблю австрийца!
Думается мне:
Вот - сыноубийца!
Чу! Призыв к войне!
Брошены парады,
Дети в бой идут,
А отцы подряды
На войска берут...
Юные герои
Гибнут в каждом бое,
Не поймут никак:
Отчего в атаке,
В самой жаркой драке,
Невредим прусак?
Дети! вас надули
Ваши старики:
Глиняные пули
Ставили в полки!
_________

Неразлучной бродят парой
Суетливый коммерсант
И еврей, процентщик ярый,
В драгоценных камнях франт.
Вот подходят к самой двери,
Продолжая рассуждать:
"Мне "товарища на вере"
Было легче отыскать.
Выручай! надеждой прочной
Остаешься ты один.
Выручай! ты - безупречный,
Полноправный гражданин!
Ты - писатель! Ты брошюрой
"О процентах" заявил
Связь свою с литературой,
Ты Тиблену кумом был.
Ты - художник по натуре..."
- "Нежелательно прослыть
Подставным в литературе..."
- "Вот нашел о чем тужить!
Полно! Мы с тобой - не детки.
Нынче - царство подставных,
Настоящие-то редки,
Да и спроса нет на них.
Погляди - моряк на суше,
Инженер на корабле,
А дела идут не хуже
И не лучше на земле.
Не у нас - во всей Европе
Прессой правит капитал,
Был же Генкель, есть же Гоппе...
Ты бы ярче их сиял!
Прессе нужны коммерсанты.
Поспешив на помощь ей,
Как направим мы таланты,
Как устроимся!"
Еврей
Отвечает, убежденью
Начиная уступать:
"Если нужно просвещенью
Руку помощи подать,
Я готов, но - бог свидетель -
Я от грамоты отвык..."
- "Тут нужна лишь добродетель!" -
Восклицает биржевик...
________

"Дай еще им пять бутылок!" -
Испустил внезапный крик
Некто - стриженный затылок,
Голова "a la мужик".
Рост высокий, стан не гибкой,
А лицо... странней всего,
Как не высекли ошибкой
По лицу его!
Выпив первую бутылку,
Лизоблюдов пьяный хор
Тароватому затылку
Лестью выпалил в упор:

- "Сколько вы божьих храмов построили!"
- "Сколько выдали замуж невест!"
"Сколько вдов и сирот успокоили!"
- "Сколько роздали пенсий и мест!"
- "А какие вы строите линии!
Подвиг ваш - достоянье веков! -
Поправляя очки свои синие,
Заключил запевало льстецов. -
На Урале, на Лене, на Тереке
Предстоят еще подвиги вам.
Были люди в Европе, в Америке,
А таких не встречалось и там!"

"Будто? Вот как! Скажите! Неужели? -
Восклицал осовевший герой. -
Мы, однако, так плотно покушали,
Что пора, господа, и домой..."

И вскочили "орлы" его верные.
И героя домой повели...

Про таланты его непомерные
Очень громкие слухи прошли.
Как шаман, он обвешан жетонами
(А на шее владимирский крест).
С телеграммами, спичами, звонами
Колокольными - ездит и ест,
Упивается тонкими винами,
Сыплет золото щедрой рукой,
В предприятиях долями львиными
Наделяется... Чем не герой?..
Есть, однако, и мненье противное:
Говорят, у него никаких
Дарований, богатство фиктивное;
Говорят, он - игрушка других,
Нужен он для одной декорации;
Три-четыре искусных дельца
В омут самой шальной спекуляции,
Словно мячик, бросают глупца.
Как вопьются раки жирные
В тело белое его,
Эти люди, с виду смирные,
Обрывают их с него,
И потом дружка сердечного
В новый омут повлекут...
Ничего нет в мире вечного -
Скоро будет он банкрут!

А! Авраам-изыскатель!
Мимо прошел: не узнал;
Чем возгордился, приятель?
Я пастухом тебя знал...

Лота отца попрекает,
Берка от Лоты бежит,
Месяца три пропадает
И, возвратясь, говорит:

"Радуйся! дочь моя Лота!
Радуйся, Янкель, сын мой!
Дети! купил я болота
Семьдесят семь десятин!"

Лота оделася в шубку,
Янкель за шапкой бежит,
Едут смотреть на покупку -
Лошадь с натуги хрипит,

Местность всё ниже и ниже,
Множество кочек и ям,
"Вот оно! Лота! смотри же!"
Лота не верит глазам:

Нету ничем ничего-то,
Кроме трясины и мхов!
Только слетели с болота
Семьдесят семь куликов!

Едучи шагом обратно,
Янкель трунил над отцом,
Лота работала знатно
Длинным своим языком.

Берка на жалобы эти
Молвил, подъехал к крыльцу:
"Не угодил я вам, дети,
Да угодил продавцу!"

Утром он с ними простился,
Месяца три пропадал,
Ночью домой воротился,
"Радуйтесь!" - снова сказал.

Янкель и Лота не рады,
Думают: глупость опять!
"Взял я большие подряды!" -
Берка пустился плясать.

"Четверть с рубля обойдется,
Четверть с рубля... без гроша...
Семьдесят семь остается,
Семьдесят семь барыша!"

Денег у Берки без счета,
Берка давно дворянин,
Благословляя болота
Семьдесят семь десятин!..
__________

Чу! песня! Полные вином,
Два инженера ликовали
И пели песенку о том,
Как "непреклонного" сломали:

Я проект мой излагал
Ясно, непреложно -
Сухо молвил генерал:
"Это невозможно!"

Я протекцию сыскал
Всё обставил чудно,
Грустно молвил генерал:
"Это очень трудно!"

В третий раз понять я дал:
Будет - гривна со ста,
И воскликнул генерал:
"Это - очень просто!"

На уме чины да куши,
Пассажиров бьют гуртом:
Христианские-то души
Жидовине нипочем.
До пределов незаконных
Глуп, а денежки гребет...
Всё равно что резать сонных -
Обирать народ!
__________

Слышны толки: "Леность.... пьянство...
Земство... волость.... мужики..."
Это - местное дворянство
И дворяне-степняки
У степного дворянина
Речь любимая своя:
"Чебоксарская щетина",
"Миргородская свинья",
"Свекловица, мериносы",
"Спрос на водку и барду",
А у местного вопросы
"Всесословные" в ходу,
Граф Давыдов, князь Лобанов
В центре этого кружка
Излагают пользу планов,
Не удавшихся пока.

"Вся беда России
В недостатке власти! -
Говорят витии
По сословной части. -

Да! провинция пустеет:
Города объяты сном,
Земледелец наш беднеет,
Дворянин поник челом.

Кто не "высшего разбора",
Убегай из наших мест,
Ты - добыча прокурора,
Мировой тебя заест!

Кто теперь там толку сыщет?
Народившийся кулак
По селеньям зверем рыщет,
Выжимает четвертак.

Выбивают недоимку,
Разоряют до гроша,
Взятку, взятку-невидимку
Ловит каждая душа!

Даже божии стихии
Ополчились на крестьян:
Повсеместно по России -
Вихри, штормы, ураган.

Гром жилища зажигает,
Нивы град господень бьет,
Деньги земство обирает,
Жадный волк уносит скот!

С мужиком одним случилось -
То-то он оторопел! -
Даже почва провалилась,
Отведенная в надел!

Не затем мы уступали
Наши древние права,
Чтоб на наше место стали
Становой и голова!

Жаль родного достоянья,
Жаль и бедных мужиков!..
Там - семейные преданья,
Там - любезный прах отцов!

Прах отцов - добыча тленья,
А живому дорог день:
Как из чумного селенья,
Мы бежим из деревень!"

Так искатели концессий,
Потерпевшие наклад
От хозяйственных профессий,
Нашим земцам говорят.

"Нет, а мы так не уходим!
Обновив с народом связь,
Мы народ облагородим, -
Говорит - по Гнейсту - князь. -

Мы судебно-полицейской
Властью пьянство укротим!"
И с улыбкой фарисейской
Ренегаты вторят им.

Князь Иван закончил пренья
О вреде предоставленья
Мужику гражданских прав,
Неожиданно сказав:

"Пусть глас народа - божий глас,
Но все-таки мужик - скотина!
Плохая шутка: свинопас
И рядом правнук Гедимина.

Враги дворян изобрели
Нарочно земское компанство,
Чтоб вши с крестьян переползли
На благородное дворянство".

Дворянин многоземельный
С тайной думою своей
Дышит скукою смертельной,
Есть субъекты веселей:
Генеральный бой дворянский
Проиграв, они нашлись
И войною партизанской
На досуге занялись.
Не рискуя головою,
Эти рыцари страны,
Так и рвут что можно с бою
У народа, у казны:
Взяв с подряда "разреженье"
Государственных лесов,
Произвесть опустошенье,
Подменить у мужиков
Земли - дело "партизана"
Он - процентщик, он - торгаш,
Не уйдешь его капкана,
Неизбежно дань отдашь!
Четвертик фальшивой меры,
Тайный фортель у весов...
Впрочем, тут же есть примеры.
Чу! Помещик Хватунов
Сам кричит: "Удрал я штуку!
Не зевайте! вот вам шанс!"
И поет, друзьям в науку,
Назидательный романс:

Песня об "орошении"

Комитету "Поощренья
Земледельческих Трудов"
Сделать опыт орошенья
Наших пашен и лугов

Предложил я: снарядили
Две комиссии в наш край
И потом благословили,
Дали денег: "Орошай!"

Я поехал за границу,
Пожуировал; затем
Начал сеять свекловицу.
Время мчалось, между тем,

Дом мой стал богаче, краше,
Сам толстею, что ни год.
Вдруг запрос: "Успешно ль ваше
Орошение идет?"

"При ближайшем наблюденьи, -
Отвечаю в комитет, -
Нахожу, что в орошеньи
В нашем крае - нужды нет,

Труд притом безмерно дорог..." -
Согласились: "Нет нужды!"
А задаток - тысяч сорок -
За посильные труды

Комитет - не без участья
Добрых душ - с меня сложил,
И тогда - слезами счастья
Грудь жены я оросил!..

Браво, браво! ороситель!
Браво, пьем за подвиг твой!..

Князь Иван

Эй! орловский предводитель!
Познакомь меня с Фомой!
Я из чести, не из видов,
Подружиться с ним готов.
Прежде был - Денис Давыдов,
Нынче - Фомка Хватунов!
____________

В каждой группе плутократов -
Русских, немцев ли, жидов -
Замечаю ренегатов
Из семьи профессоров.
Их история известна:
Скромным тружеником жил
И, служа науке честно,
Плутократию громил,
Был профессором, ученым
Лет до тридцати,
И, казалось, миллионом
Не собьешь его с пути...
Вдруг - конец истории -
В тридцать лет герой -
Прыг с обсерватории
В омут биржевой!..

Вот москвич - родоначальник
Этой фракции дельцов:
Об отечестве печальник,
Лучший тип профессоров,
Встарь он пел иные песни,
Искандер был друг его,
Кроме каменной болезни,
Не имел он ничего;
Под опалой в оны годы
Находился демократ,
Друг народа и свободы,
А теперь он - плутократ!
Спекуляторские штуки
Ловко двигает вперед
При содействии науки
Этот старый патриот...

Вот другой - слывет за чудо:
Говорун и острослов
("Леонид" - ему покуда
Кличка у тузов).
Он машинным красноречьем
Плутократию дивит;
Никаким противоречьем
Не смущаясь, говорит
В интересах господина.
Заплати да тему дай,
Говорильная машина
Загудит: поднимет лай,
Будет плакать и смеяться,
Цифры, факты извращать,
На Бутовского ссылаться,
Марксом тону задавать.
Предпочтя ученой славе
Соблазнительный металл,
Леонид сперва при Савве
На посылках состоял,
Подавал ему "идейки"
(И сигары - иногда),
Знал к редакторам лазейки,
К представителям суда,
Составлял "записки", "мненья",
Сплетни прессы отражал,
И в директоры правленья
Наконец попал!
Тут уж торная дорога:
Нахватав десяток мест,
Как за пазухой у бога
Он живет; по-барски ест,
На балы к концесьонерам
Возит куколку-жену
И поет акционерам
Вечно песенку одну,
Смысл известный: "Дивидендов
Нет покамест - ожидай!
И не медля шесть процентов
Нам в награду отчисляй!"
Кризис: дело не спорится,
Денег нет, должны кругом,
В дверь правления стучится
С исполнительным листом
Пристав: кассу запирает,
Мебель штемпелем клеймит.
Леонид не унывает
И цинически острит:
"Мат, конечно, предприятью,
А правленью - не беда!
Стул с казенною печатью
Так же мягок, господа!.."
Нынче счету нет артистам,
Что таким путем пошли
И на помощь аферистам
Силу знанья принесли.
Всякий план, в основе шаткий,
Как на сваях утвердят:
Исторической подкладкой,
Перспективами снабдят!
Дело их - стоять на страже
"Государственных идей".
Нет еще идеи даже,
Есть один намек о ней, -
Уж бегут они к патронам,
Выговаривают пай.
Начинают скромным тоном:
"Нужный банк"... "Забытый край"...
Дальше - громче пропаганда,
Загорается война,
Кто за Шмита, кто за Странда!
Правду вывернув до дна,
Чудо сделают из края,
Этнографией блеснут,
И статистика такая...
Где они ее берут?

Аргумент экономический,
Аргумент патриотический,
И важнейший, наконец,
С точки зренья стратегической
Аргумент - всему венец!..

Из пяти одна затея
Удалась - набит карман!
А гуманная идея
Отошла на дальний план.
Новый туз-богач в итоге,
И сказались барыши
Лишней гривною в налоге
С податной души...

Надо честь отдать почину -
Разбудили Русь они:
И купцу, и дворянину
Плохо спится в наши дни;
Прежде Русь стихи писала,
Рифмам не было числа,
А теперь практичней стала:
На проекты налегла!
Предприимчивостью чудной
Переполнились сердца,
Нет теперь задачи трудной,
Каждый план найдет дельца.
Запрудят Неву, каналы
По Сахаре проведут!..
Дайте только капиталы,
Обеспечьте риск и труд...

Да, постигла и Россия
Тайну жизни наконец:
Тайна жизни - гарантия,
А субсидия - венец!
Будешь в славе равен Фидию,
Антокольский! изваяй
("Гарантию" и "субсидию",)
Идеалам форму дай!
Окружи свое творенье
Барельефами: толпой
Пусть идут на поклоненье
И ученый и герой;
Пусть идут израильтяне
И другие пришельцы,
И российские дворяне,
И моршанские скопцы...
_____________

Беседа кипит не смолкая,
И льется рекою вино,
Великих и малых равняя;
Все группы смешались давно.
Зацепин в ударе, как воду
Венгерское пьет; Леонид,
Великому мужу в угоду,
Вистует ему и лисит.
Из оперы новые лица
Явились; затеялся спор:
Которая выше певица,
Который пошлее актер.
Веселый толстяк краснорожий,
Хохочет Иванушка-шут,
И муж государственный тоже,
Подвыпив, беседует тут:
"Да-с, наша тропа не без терний!
Энергия - свойство мое,
Но на сорок восемь губерний
Всегда ли достанет ее?.."

Но был один - он общества чуждался;
Построивши дорогу в восемь верст,
На собственном величьи помешался
Остзейский туз - барон фон Клоппенгорст.
Он вынуждал к невольному решпекту -
Торжественность в осанке и в лице;
Пусти нагим по Невскому проспекту -
Покажется: он в тоге и венце.
Он не сгибал своей баронской выи
Ни перед кем; на лбу его крутом
Начертано: "Трудился для России,
И памятник воздвиг себе притом!"
Он был смешон картинно, грандиозно
И шумный пир эффектно оттенял.
Он пил один, насупив брови грозно,
По слову в час медлительно ронял.
Молчит ли он - особая манера
Молчать... глядит - победоносный взор!
Идет ли он - незыблемая вера,
Что долг других давать ему простор.
Среди судов обычного размера
Так шествовал в Россию "Монитор"...

Остроумная случайность!
На соседа не похож,
Представлял другую крайность
Эдуард Иваныч Грош -
Господин на ножках низких,
Весел, юрок и румян,
Из породы самых близких
К человеку обезьян.
К разным группам подбегает,
Щурит глазки, руки жмет
И головкою кивает,
И хихикает, и врет.
Голосок его пискливый
Раздается там и тут;
Толстый, маленький, плешивый,
Сибарит, делец и шут -
Он, как ртуть, на всяком месте;
Слышит - кто-то говорит:
"Нужно завтра акций двести..."
- "На налицность? на кредит?.."
По рукам в минуту хлопнул
И бежит туда бегом,
Где услышит слово "лопнул".
"Кто? Какой торговый дом?.."
- "Лопнул - шар!.." Зимою в санках
Вечно встретите его;
Он на бирже, в думе, в банках,
Нет собранья без него:
Это высшего разряда
Фактор - сила наших дней.
Телеграфов с ним не надо,
Ни газетных новостей.
Светский мир и мир подпольный
Дань равно ему несут,
Как револьвер шестиствольный
Он заряжен! С виду шут,
Он неспроста бьет баклуши,
Он трудится больше нас:
Настороженные уши,
Волчий зуб и лисий глаз!
Что вам нужно? Закладную?
Моську, мужа... дачу, дом,
Капитал?.. Рекомендую:
Не ударит в грязь лицом!
Честолюбье ль вас тревожит? -
Он карьере даст толчок,
Даже выхлопотать может
Португальский орденок!
По руке пригнать перчатку -
Дело Гроша! Всюду вхож,
Он туда протиснет взятку,
Что руками разведешь!..
Гроша вывели из мрака
Случай, ловкость и родня;
Не выходит он из фрака,
Пробудясь, кричит: коня!
В девять - рыщет по трущобам,
Ищет нужного дельца,
В десять - шествует за гробом
Сановитого лица;
До двенадцати - в передних
У влиятельных господ,
В час - в приюте малолетних,
Где молебен и отчет,
В два - за завтраком с кокоткой
(Он - кокоток первый друг),
С трех - на бирже... День короткой -
Пообедать недосуг!
Вечер: два-три комитета,
Оперетка и балет,
И у дамы полусвета
За рулеткой - дня рассвет!
_______

Тише!.. новый гость явился;
Все вскочили, сам барон
Клоппенгорст пред ним склонился,
Подал руку... Кто же он?

Кто он? действуя практически,
Я обязан умолчать,
Но могу аллегорически
Петухом его назвать.
Нет вернее аттестации:
Золото клюет -
Возвращает... ассигнации!
Плавно он идет
С видом скромного достоинства:
Словно пред вождем
Дрессированное воинство,
Смолкло всё кругом...
Поздоровался с Саввой Степанычем,
Крепко палец Зацепе сдавил,
Пошутил с Эдуардом Иванычем:
"У! Как бледен! Опять пошалил?"

"Испугался проекта Дерницына:
Об общественной пользе поет,
А в душе - идеалы Плотицына!
Зазевайся - . . . . . . . ."

А затем неизвестность пошлейшая!
К сожаленью, беседа дальнейшая
Шла вполголоса... "Время на бал!" -
Уходя, незнакомец сказал.

К счастью, он вернулся снова,
На минуту сел,
И тогда четыре слова
Я поймать успел.
"Нужно выждать две недели, -
Савве он сказал. -
Нужно выждать: не созрели..."
И, допив бокал,
Вышел...
_________

Экс-писатель бледнолицый
Появился, Пьер Кульков;
Был он долго за границей
По комиссиям дельцов
И друзьям поклон собрата
Из Италии привез.
Вожделений плутократа,
Так сказать, апофеоз
Совмещал в себе фон Руге:
Ухватив громадный куш,
Он ушел - на светлом юге
Отдыхать. "Великий муж! -
Говорят ему витии, -
Не пугайся клеветы!
Предприимчивость России
На такие высоты
Ты вознес, что миллиарда
Увезенного не жаль!.."
Не без чувства и азарта,
Устремляя очи в даль,
Рассказал турист свиданье
С удалившимся дельцом;
Было общее молчанье,
Пел рассказчик соловьем:

"Я посетил отшельника Севильи,
На виллу Мирт хотелось мне взглянуть;
Пред ней поэт преклонится - в бессильи
Вообразить прекрасней что-нибудь!

Из мрамора каррарского колонны,
На потолках сибирский малахит,
И в воздухе висящие балконы,
И с одного - в Европе лучший вид!

Там он любил сидеть после обеда
И несколько тревожился лишь тем,
Что тот же вид доступен для соседа, -
Его девиз: я не делюсь ни с кем!

Он этим был глубоко опечален
И наконец соседа победил:
Настроил он искусственных развалин
И чудный вид соседу заградил!..

Весь под шатром навесов виноградных
Шел путь к нему извилистой тропой;
Не пожалев расходов беспощадных,
Он срыл сады - и сделал путь прямой!

Так он живет, так тратит он доходы,
Всем жертвуя комфорту своему...
Кругом цветы... искусственные воды...
Его оркестр обходится ему

В огромный куш. Устроив род престола,
Уходит он в свой музыкальный зал,
И, так сказать, оркестру внемлет (solo)!
Вот жизнь его... вот жизни идеал!.."
_______

"По такому идеалу
Может только жить - кретин! -
Вдруг сказал вошедший в залу
Незадолго господин.
(Сумасшедший или гений? -
Возникал в уме вопрос
После кратких наблюдений
Над вошедшим.) - Он унес
Из России миллионы
И, построив пышный гроб,
На визиты, на поклоны
Чуть не царственных особ
Он рассчитывал, сгорая
Честолюбием... Увы!
Едут мимо, не склоняя
Перед Руге головы!
У него в груди есть рана,
Нанесенная ему
Катастрофою Седана.
Угадайте: почему?
Перед боем франко-прусским
Переписывался он
С императором французским,
За серебряный мильон
Титул герцога - я слышал -
Уж совсем приторговал...
Вдруг скандал седанский вышел -
Продавец банкротом стал!
И теперь о том герое
(Не забавный ли пассаж?)
В целом мире плачут трое -
Сын, жена... да Руге наш!
Пожалей, честная публика!
Где купить высокий сан?
Уж во Франции - республика!
Титлов нет у англичан
На продажу... а Германия?..
Он и так - немецкий фон...
Таковы его страдания...
Где же счастье?.. Дурень он!

Дайте мне его мильоны,
Я бы им протер глаза!
Не висячие балконы -
Я бы создал чудеса!
Петр Великий в Сестербеке
Порт громадный замышлял;
Здесь в великом человеке
Гений, видимо, дремал,
Но и в малом человечке
Он не дремлет иногда:
Нужен порт... на Черной речке!
Вот идея, господа!
Все другие планы к черту!
Составляйте капитал:
Смело строй дорогу к порту
И веди к нему канал!
Подойдут вагон и барка
И корабль... Сдавай, грузи!
Как маяк, горящий ярко,
Будет порт мой на Руси!
Я уж рельсы дал дорогам,
Я войскам оружье дал...
В новый путь иду я с богом...
Составляйте капитал!
С деньгами, с гением
Чудным движением
Русь оживим.
Море Балтийское,
Море Каспийское
Соединим!
Вот занятие! вот дело!
Можно душу положить!
Ненавижу нежить тело,
Нервы праздностью томить.
Уж давно я был бы Крезом,
Мог бы лавры пожинать,
Но беспошлинным железом
Не хочу я торговать.
Металлических заводов
С пивоваренным котлом
Я не строю для доходов...
Наживаться воровством
Сродно подлому холопу!
Цель моя: к окну в Европу,
Что прорублено Петром,
Вековой пристроить дом!"

(Уходит быстро и с эффектом,
еще в комнате надев шляпу.)

Появился метеором -
Метеором и пропал!
Никогда он не был вором,
А людей с сумой пускал.
У него своя контора:
"Переписки векселей",
Нужно штат удвоить скоро.
В день до тысячи рублей
Платит он одних процентов.
То-то жизнь! топи камин
Грудой старых документов
Да на новых ставь: Ладьин
А в стяжательстве не грешен,
Сам последнее отдаст...

(Чье-то замечание)

Нет, большой энтузиаст!
Занимая всюду деньги
И пристроить их спеша,
Ищет он по шапке Сеньки...
Идеальная душа!..
_____________

В летний день у пристани канала
Собралась толпа, чего-то ждет...
Духовенство шествует сначала,
А за ним комиссия идет:
Шитые мундиры, эполеты!
Чу! вдали запели бурлаки!
Но они не тощи, как скелеты,
На подбор красавцы мужики,
"В шелковых рубахах!" - шепчут бабы.
"Глянь и Савва!" - гаркнула толпа.
С деревянной ложкою у шляпы
И с железным гребнем у пупа,
Сам купец-подрядчик бичевою
Тянет барку... К пристани пришли...
Отслужив молебен чередою,
Пировать в палатку побрели.

В торжестве открытия канала
Сам министр участье принимал,
Но не струсил Саввушка нимало,
Речь его сиятельству сказал!
Был тогда вельможа этот в силе,
Затевал громадные дела...
Эта речь "в народном, русском стиле"
Миллионы Савве принесла.
Нынче он... да словом: нет другого!
Савву надо в летописи внесть:
Савву бог сподобил даром слова
На Руси богатство приобресть!

Но, начав карьеру бичевою,
Любит он простого "мужичка",
Вспоминая прошлое порою,
Напевает песню бурлака,
Ту, что пел когда-то на канале...
Выпив тост за "братьев-мужиков",
Он запел... что было русских в зале,
Подошли - и стройный хор готов:

В гору!

(Бурлацкая песня)

Хлебушка нет,
Валится дом,
Сколько уж лет
Каме поем
Горе свое,
Плохо житье!

Братцы, подъем!
Ухнем, напрем!

Ухни, ребята! гора-то высокая...
Кама угрюмая! Кама глубокая!

Хлебушка дай!
Экой песок!
Эка гора!
Экой денек!
Эка жара!

Камушка! сколько мы слез в тебя пролили!
Мы ли, родная, тебя не доволили?

Денежек дай!
Бросили дом,
Малых ребят...
Ухнем, напрем!..
Кости трешшат!
На печь бы лечь,
Зиму проспать,
Летом утечь
С бабой гулять!
Экой песок!
Эка гора!
Экой денек!
Эка жара!

Ухни, ребята! гора-то высокая!..
Кама угрюмая! Кама глубокая!

Нет те конца!..
Эдак бы впрячь
В лямку купца -
Лег бы богач!..
Экой песок!
Эка гора!
Экой денек!
Эка жара!
Эй! ветерок!
Дуй посильней!
Нам хоть часок
Дай повольней!..
______

Два-три подрядчика с дедушкой Саввой
В пение душу кладут;
Спой так певец - наградили бы славой!
За сердце звуки берут.
Что ж это, господи! всех задушевней
Шкурина голос звучит!
Веет лесами, рекою, деревней,
Русской истомой томит!
Всё в этой песне: тупое терпение,
Долгое рабство, укор...
Чуть и меня не привел в умиление
Этот разбойничий хор!..

Эпилог

"Я - вор!" - вдруг громко прозвучал
Какой-то голос исступленный.
По зале шепот пробежал
И смолк. Глубоко удивленный,
Плотнее к двери я приник:
Изнеможенный и печальный,
Перед столом сидел старик...
Ужель Зацепа гениальный?
Да, верно! Бледен, как мертвец,
В очах глубокое страданье...
Чу! новый вопль! И наконец -
Неудержимое рыданье!

Князь Иван

Полно! полно! плакать стыдно,
Сядем лучше в домино.
Постороннему - обидно,
А друзьям твоим - смешно!
Ты подобен той гетере,
Что на склоне блудных дней
Горько плачет о потере
Добродетели своей!
Не воротится невинность,
Как глубоко ни грусти,
Лишь нарушишь пира чинность
И заставишь нас уйти!
____________

Ушел Эфруси, важный грек,
Кивнув собранью величаво...
"Куда же вы? - воскликнул Савва. -
Зацепин - умный человек,
Но человек немного странный:
Впадает он, напившись пьян,
Как древле Грозный Иоанн,
В какой-то пафос покаянный...
Но - ничего! Гроза пройдет,
И завтра ж - побожиться смею -
Великий ум изобретет
Золотоносную идею!
Как под дождем цветы растут
Сильней, - прибавил он к евреям, -
Так эти бури придают
Наутро блеск его идеям!.."

Зацепин

Я - вор! Я - рыцарь шайки той
Из всех племен, наречий, наций,
Что исповедует разбой
Под видом честных спекуляций!
Где сплошь да рядом - видит бог! -
Лежат в основе состоянья
Два-три фальшивых завещанья,
Убийство, кража и поджог!
Где позабудь покой и сон,
Добычу зорко карауля,
Где в результате - миллион
Или коническая пуля!
__________

Как огорошенные градом,
Ушли остзейские тузы,
Жиды вскочили... стали рядом...
"Куда? Сейчас - конец грозы!"
И любопытные евреи
Остались... Воздух душен стал...
Зацепа рвал рубашку с шеи
И истерически рыдал...

Князь Иван

На миллион согреша,
На миллиарды тоскует!
То-то святая душа!
Что же сей сон знаменует?

Бедный Зацепа - поэт,
Горе его - непрактичность;
Нынче раскаянья нет.
Как ни зацапай наличность,

Мы оправданье найдем!
Нынче твердит и бородка:
"Американский прием",
"Великорусская сметка!"

Грош у новейших господ
Выше стыда и закона;
Нынче тоскует лишь тот,
Кто не украл миллиона.

Бредит Америкой Русь,
К ней тяготея сердечно...
Шуйско-Ивановский гусь -
Американец?.. Конечно!

Что ни попало - тащат,
"Наш идеал, - говорят, -
Заатлантический брат:
Бог его - тоже ведь доллар!.."

Правда! но разница в том:
Бог его - доллар, добытый трудом,
А не украденный доллар!

Зацепин

К религии наклонность я питал,
Мечтал носить железные вериги,
А кончил тем, что утверждал
Заведомо подчищенные книги...

(Рыдает)

Князь Иван

Ты книги подчистил? и только!
Уйми щекотливую честь!
Ах! если б все выпили столько,
Не то услыхали б мы здесь!

Тернисты пути совершенства,
И Русь помешалась на том:
Нельзя ли земного блаженства
Достигнуть обратным путем?

Позорные пятна на чести,
Торжественный, крупный скандал
И тысяч четыреста... двести
В итоге - вот наш идеал!

Тебя угнетает сознанье,
Что шатко общественный крест
Ты нес, получая даянье
С пятнадцати прибыльных мест?

Утешься! Под жертвою крупной
Таится подход к грабежу,
Под маской добра неприступной
Холодный расчет докажу!

Завидуешь доблестям мужа,
Что несколько раз устоял
И, плутни других обнаружа,
Копеечки сам не украл?

Гонитель воров беспощадный,
Блистающий честностью муж
Ждет случая хапнуть громадный,
Приличный амбиции куш!

Дождется - и маску смиренья
Цинически сбросит с лица...
Утешься! Блаженство паденья -
Конечная цель мудреца!..
_____

Редела дружная семья
Поочередно подходили
К Зацепе верные друзья
И успокоиться просили:
"Не плачь! безгрешен только бог,
Не плачь! Не хуже ты другого!"
Ответ: рыданье, тяжкий вздох
Или язвительное слово!
___________

Тронут ближнего несчастьем,
Миллионщик-мукомол
К удрученному с участьем
И с советом подошел:
"Чтобы совесть успокоить,
Поговей-ка ты постом,
Да советую устроить
Богадельный дом.
Перед ризницей святою
В ночь лампадки зажигай,
Да получше, без отстою,
Масло наливай"

Подошел и Федор Шкурин.
"Прочь! не подходи!
Вместо сердца грош фальшивый
У тебя в груди!

Ты ребенком драл щетину
Из живых свиней,
А теперь ты жилы тянешь
Из живых людей!"

Шкурин голову повесил,
"Тык-с! - пробормотал...
Князь Иван один был весел.
"Браво!" - он сказал.

Дружен был старик с Зацепой,
Он к нему подсел -
Укротить порыв свирепый
В свой черед хотел...

Князь Иван

Ты Шиллера, должно быть, начитался
Иль чересчур венгерского хлебнул!
Кто не мечтал... и кто не оказался
Отступником? Кто круто не свернул
С прямых путей - по воле... поневоле?..
Припомни-ка товарищей по школе:

Окончив курс, на лекции студентам
Ученый Швабс с энергией внушал
Любовь к труду, презрение к процентам,
Громя тариф, налоги, капитал.
Сочувственно ему внимали классы...
А ныне он - директор ссудной кассы...

"Судья лишь тот, кто богу сам не грешен,
А мой принцип - прощенье и любовь! -
Говаривал Володя Перелешин. -
Кто низко пал - воспрянуть может вновь,
Не бичевать, жалеть должны мы вора..."
А ныне он - товарищ прокурора...

Граф Твердышов... уж он ли над Россией,
Над мужичком голодным не грустил?
А кончил тем, что с земской гарантией
По пустырям дорогу проложил
И с помощью ненужной той дороги
Отяготил крестьянские налоги...

Защепин
(внезапно вскакивает)

Хлебушка нет,
Валится дом,
Сколько уж лет
Каме поем
Горе свое!

Князь Иван

Эх, ты! Некстати перервал!
Шумит, как угли в самоваре!
А я бы, верно, перебрал
Весь Петербург: я был в ударе!

Зацепин

Горе! Горе! хищник смелый
Ворвался в толпу!
Где же Руси неумелой
Выдержать борьбу?
Ох! горька твоя судьбина,
Русская земля!
У мужицкого алтына,
У дворянского рубля
Плутократ, как караульный,
Станет на часах,
И пойдет грабеж огульный,
И - случится крррах!

Он осушил стакан воды,
Порывы грусти тише стали;
Не уходившие жиды
Его почти не понимали;
Они подумали, что он
Свершил в России преступленье,
Украв казенный миллион,
И - предложили наставленье.

Еврейская мелодия

Денежки есть - нет беды,
Денежки есть - нет опасности
(Так говорили жиды,
Слог я исправил для ясности).
Вытрите слезы свои,
Преодолейте истерику.
Вы нам продайте паи,
Деньги пошлите в Америку.
Вы рассчитайте людей,
Вы распустите по городу
Слух о болезни своей,
Выкрасьте голову, бороду,
Брови... Оденьтесь тепло.
Вы до Кронштадта на катере,
Вы на корабль... под крыло
К нашей финансовой матери.
Денежки - добрый товар, -
Вы поселяйтесь на жительство,
Где не достанет правительство,
И поживайте как - царрр!..

Зацепин

Прочь! гнушаюсь ваших уз!
Проклинаю процветающий,
Всеберущий, всехватающий,
Всеворующий союз!..
_______

Ушли, полны негодованья,
Жиды-банкиры... Леонид
С последним словом увещанья
Перед Зацепиным стоит.

Леонид

Явленье - строго говоря -
Не ново с русскими великими умами:
С Ивана Грозного царя
До переписки Гоголя с друзьями,
Самобичующий протест -
Российских граждан достоянье!
Его, как ржа железо, ест
Душевной немощи сознанье;
Забыта истина одна,
Что рыцарская честь в России невозможна...
Мы искалечены безбожно,
И разве наша в том вина?

(Пауза. Оратор всматривается
в лицо Зацепы, наблюдая впечатление
своей речи. Зацепин закрывает глаза.)

Русской души не понять иноверцу...
Пусть он бичует себя, господа!
Дайте излиться прекрасному сердцу!
Нет в покаяньи стыда.
Что за нелепость - крестьянин не сеченный?
Нечем тут хвастать, а лучше молчать:
Темные пятна души изувеченной
Русскому глупо скрывать,
Неисчислимы орудья клеймящие!
Если кого не коснулись они,
Это - не Руси сыны настоящие,
Это - уроды! Куда ни взгляни,
Всё под гребенку подстрижено,
Сбито с прямого пути,
Неотразимо обижено...
Где же спасенье найти?
Где? "В миллионах!" - так жизнь подсказала,
Гений достигнуть помог...
Горе одно: он убить идеала
В сердце прекрасном не мог...
О, роковая судеб неизбежность!
В практике - строгий делец,
Голубь в душе - благородство и нежность!..
Вот его драма... Уснул наконец...

(Пауза. Оратор снова всматривается
в лицо Зацепы, сидящего с закрытыми
глазами, и продолжает более
развязным тоном.)

Уж лучше бить, чем битым быть,
Уж лучше есть арбузы, чем солому...
Сознал ты эту аксиому?
Так, стало, не о чем тужить!
Знай свой шесток и дань плати культуре!
На Западе Мишле, Эдгар Кине,
Овсянников в родной твоей стране -
Явленья, верные натуре!
И то уж хорошо, что выиграл ты бой...
Толпа идет избитою тропой;
Рабы довольны, если сыты,
Но нам даны иные аппетиты...
О господи! удвой желудок мой!
Утрой гортань, учетвери мой разум!
Дай ножницы такие изобресть,
Чтоб целый мир остричь вплотную разом -
Вот русская незыблемая честь!..

(Зацепин кидается к Леониду
с кулаками, его удерживают.)

Князь Иван

Дай венгерского старейшего!
Дружно тост провозгласим:
"За философа новейшего!"
Вы - мальчишки перед ним!
Ничего не будет нового,
Если завтра у него
На спине туза бубнового
Мы увидим... ничего!
Но гораздо вероятнее,
Что его карьера ждет
Деликатнее, опрятнее.
Миллионы наживет!

Савва
(хлопоча между тем около
Зацепина, говорит вполголоса)

Опомнись, Гриша! что с тобой?
Себя клеймишь, друзей порочишь,
Нехорошо! Уйди домой
И там беснуйся сколько хочешь.
Или ты выгодным нашел
Пустить молву между врагами,
Что состоянье приобрел
Ты незаконными путями?
Опомнись! У тебя есть сын...
Услышит...

Зацепин

У меня нет сына...

(Бросает Савве телеграмму)

Савва
(читает)

"Сегодня умер Константин".
Так вот разгадка! вот причина!
Недаром он с утра ходил
Угрюм и зол в хандре глубокой,
Недаром так безумно пил...
Удар, действительно, жестокий!..

Гриша - образчик широких натур -
Смолоду в крайности резко бросался:
То миллионов желал самодур,
То в монастырь запереться сбирался.
И богомолец, и ротмистр лихой,
И хлебосол - предводитель дворянства,
Стал он со временем туз откупной -
Эксплуататор народного пьянства.
Откуп решили; герой не хотел
Праздно сидеть на своем капитале
И провалился - по новости дел...
Многие так провалились в начале.
Бывший гусар, зарядив пистолет,
Дерзко на бирже сыграл на остатки -
Вывезло счастье!.. Уверовал свет
В гений Зацепы... Постигнув порядки
Новой эпохи, и он не дремал:
Счастливо, нет ли, на бирже играя,
Давние связи Зацепа скреплял,
Ловко услуги свои предлагая:
Деньги "свободные" взять у друзей
И возвратить с дивидендом высоким -
Чудное средство для скрепы связей!
Гриша прослыл финансистом глубоким.
Стали к нему, как ручьи в океан,
Тайные нити успеха стекаться,
Мысль озарила - неси к нему план,
А без Зацепы не смей и соваться...

Слух по столице пронесся один -
Сделано слишком уж дерзкое дело!
Входит к Зацепе единственный сын:
"Правда ли?", "Правда ли?" - юноша смело
Сыплет вопросы - и нет им конца;
Вспыхнула ссора. Зацепа взбесился.
Чтоб не встречать и случайно отца,
Сын непокорный в Москву удалился.
Там он оканчивал курс, голодал,
Письма и деньги отцу возвращая.
Втайне Зацепа о нем тосковал...
Вдруг телеграмма пришла роковая:
"Ранен твой сын". Через сутки письмом
Друг объяснил и причину дуэли:
"Вором отца обозвали при нем"...
Черные мысли отцом овладели,
Утром он к сыну поехать хотел,
Но и другая пришла телеграмма...
Как ни крепился старик - не стерпел.
И разыгралась воочию драма...
_______

Князь острил, бурлил Зацепа,
Леонид не уходил,
Он посматривал свирепо
Да с азартом водку пил.
Савва - честь ему и слава! -
"Сядем в горку!" - вдруг сказал.
Стол накрыт - пошла забава,
Что ни ставка - капитал!
Рассчитал недурно Савва:
И Зацепин к ним подстал.

Традиции «клубной» сатиры, где клуб служил только маской, под прикрытием которой поэту было легче «порицать порядки недавнего времени» (это отмечала цензура), он развил в большой сатирической поэме «Современники» (1875).

Здесь он уже не ссылался на прошлое, да и самое название поэмы напоминало, что речь шла о вполне современных вопросах. В этом многоплановом сатирическом обозрении, чередуя приемы фарса и гротеска, иронию и сарказм, он обрушил всю силу своего негодования и своего таланта против набиравшей силы российской буржуазии.

Он создал необычную по своей социальной точности и остроте картину жизни «верхов» тогдашнего общества, показал начинавшийся разгул капиталистического хищничества, вывел достоверные портреты титулованных казнокрадов, финансовых воротил, промышленных и железнодорожных магнатов, прибиравших к рукам власть и экономику страны.

Читатели некрасовского времени без труда узнавали за каждым таким портретом черты его реального прототипа.

Острота и сила некрасовского гротеска особенно подчеркнуты художественным приемом, который состоит в том, что поэма-обозрение написана от первого лица. Автор-повествователь постоянно присутствует в сознании читателя, ведет его за собой, как руководитель действия или как опытный режиссер.

Он начинает поэму прямым обращением к «другу-читателю», а затем вместе с ним переходит из зала в зал, открывая сцену за сценой, эпизод за эпизодом: в залах ресторана происходят встречи читателя с бесчисленными персонажами некрасовской сатиры.

Примеры высокого поэтического мастерства являют собой язык и стиль «Современников». Здесь в сложном сочетании предстают и разговорный жаргон, и канцелярский язык дельцов, и официально-парадное красноречие, ставшее материалом для пародийного осмеяния, и элементы публицистической речи, в которых слышен голос самого автора.

Поэту удалось достичь в своей сатире высокой степени типического обобщения. Недаром суровый обличитель пороков старого общества, соратник Некрасова по «Отечественным запискам» Салтыков-Щедрин был так удовлетворен «Современниками».

«Поэма поразила меня своею силою и правдою», — писал он автору. В истории русской литературы сатирическая поэма-обозрение Некрасова стоит рядом с обличительной щедринской прозой.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.